Сергей Шустов - Бах

А ведь судьба Баха-композитора очень напоминает нам эту грустную картинку! Но ведь не красота же музыки (или ее отсутствие) тому причиной?

По-видимому, образ горы, найденный Толстым, меток и удачен: ведь ни одна вершина не сложится, если будет отсутствовать хотя бы одна из ее частей!

…..

И еще: нельзя, наверное, предполагать, что красота подвластна измерению количественно. Ведь если какую-то музыку любят многие, и это множество велико, а, скажем, другую — только единицы, то ведь не означает же это, что первая красива, а вторая — нет? Что-то иное в измерениях заложено в красоте музыки; возможно, сама эта красота есть сложение многих составляющих ее и дополняющих друг друга «субкачеств» — нежности и напевности, отчетливости и громкости, неожиданности и прихотливости, искренности и простоты…

……….

Сейчас я приведу еще пример, показывающий, что случается, когда красоту пытаются просчитать строго математически. Ведь это вполне возможно?! Есть же в живописи «золотое сечение»?! Есть же в музыке строго «тонированная» гармония?! Так вот, современные исследователи-программисты, интересующиеся, среди прочего, еще и музыкой, выяснили буквально следующее: «Песня „Smells Like Teen Spirit“ группы Nirvana может быть названа идеальным хитом всех времен!» . Почему? Мик Гриерсон, компьютерщик из Англии, по сообщениям The Daily Mail, установил, что подавляющее большинство самых знаменитых и любимых народными массами хитов и шлягеров имеют темп 120 ударов в минуту.

При этом Гриерсон исследовал (запустил в специальную программу) полсотни мировых «шедевров» поп- и рок-музыки.

Он выяснил также, что в «лучших и успешных» песнях

используется: 1. Несколько основных аккордов (A, E, C, G); 2. Мажорный лад; 3.Высокая тональность. Наиболее близки по своим параметрам к песне группы Nirvana оказались Джон Леннон с «Imagine» и группа U2 с треком «One».

Следовательно, получается, что «поверить алгеброй гармонию» легко и просто! Тем, кто овладел таким точным искусством, остается только составлять (как в конструкторе Lego) «красивые и выигрышные композиции». А еще лучше и проще — поручить умным машинам и роботам сочинять стихи, песни, рисовать картины, снимать фильмы! Раз есть алгоритмы и железные правила с канонами — это же вполне возможно осуществить?! Людей, способных на такое проникновение в «математические тайны красоты», рождается чрезвычайно мало! Зато можно призвать целую армию сочиняющих механизмов!

Вот и нашему Баху многие исследователи приписывают умение «просчитывать» свои творения (вспомните теорию «шифрованной музыки»! ), где в тайном и невидимом непосвященному слое гармонии-искусства заложен прочный рационально-знательный фундамент «алгебры». Ведь даже собратья-композиторы, не поняв поначалу «баховского стиля», именовали его пренебрежительно не иначе как «сочиняющую машину» (М.А.Балакирев, Н.А.Римский-Корсаков). Более чем через полвека после смерти Баха другой гений — Пушкин — намекнет, впрочем, своей знаменитой ныне крылатой фразой из Моцарта и Сальери» о безнадежной попытке судить о художественном творчестве, основываясь только на аналитико-рациональном начале, исключая чувства, бессознательное, интуицию, озарения и т. д.

Так что же это такое — красота?…

Сложным для истинных любителей музыки Баха был и остается вот какой вопрос: что делать с текстами его литургических сочинений? Как что?, — воскликнет иной читатель. Конечно же, изучать! И это — похвальный ответ. А если не изучать? Станет ли хуже любителю музыки Баха в этом случае? Чем будет он в такой ситуации обделен? Давайте поразмышляем здесь об этом. Тем более, что сейчас эта проблема с новой силой встает в трудах баховедов, да и просто среди любителей музыки.

Сложным этот вопрос представляется по нескольким причинам. Первая — сами тексты сложны для изучения, так как созданы на старонемецком языке давным давно. Во-вторых, чтобы их понять (например, из подстрочника), необходимо знать массу всяческих тонкостей событий и ситуаций, описанных в Библии и уж точно в Евангелии (основные события, положенные на музыку у Баха, как мы знаем, евангелического содержания, т. е. Новозаветные). Иначе они так и останутся не постигнутыми нами по смыслу. В третьих, есть ведь еще и некий национальный барьер для истинного понимания! Смысловые пласты немецких текстов XVI — XVII веков (а то и гораздо ранее) русскому человеку могут показаться тайными шифрами и ребусами.