Андрей Ангелов - Живая Книга

– Отпусти Халюкина, долбаный ублюдок! – в бессилии крикнул доктор. – Я нужен, меня и бери!

Если бы людей перестали убивать, то никто не знает, что бы было. Демон сделал вид, что не слышал отчаянного вопля. Он сдёрнул с Халюкина очки, раздвоенным язычком облизал прокурорское лицо. Антоха морщился и плевался, но от мистики не уйти, если ты сам к ней пришёл.

– Это всё неправильно! – заорал Андрей Васильевич, тиская «магический ошейник». – Почему, мать её, драная железяка не действует!? Или тоже вышел срок годности!? – Врач поднял голову к небу. – Эй, где вы – ангелы, архангелы!?.. Ну, помогите, ну подскажите мне!..

– Ха-хаха-ха! – демон повернул к Бутербродову явно ухмыляющееся лицо, зубы были раздвинуты в гримасе. – Ангелы по ночам дрыхнут. И им наплевать на тебя и твоего уродливого друга.

– На себя посмотри, эталон красоты! – огрызнулся Антоха, дергаясь в стальной хватке нечистика. – Так тебе сразу кто-то и поверил! Правда, Бу? – прокурор мужественно пнул нежить под пояс.

– Ха-хаха-ха! – вновь зазвучал грубый громкий смех демона.

– Ох, мля! – скривился от боли Халюкин. – У тебя железные яйца? Или ты, вообще, без яиц, чёрт возьми? Как с этим у демонов, просвети?

Иногда зло исчезает, уступая место добру. В мистике так повсеместно. Доктор мучительно задумался, ловя ускользающую мысль:

– Сразу поверил, сразу поверил… О, блин, вспомнил!.. Не верь ему сразу… – Андрей Васильевич напрягся и крикнул что есть сил: – Яви свой истинный облик! Слышишь ты, чудила!..

Чудище метнуло на доктора злобный взгляд. Отшвырнуло прокурора в сторонку. Сделало шаг вперед, потом второй… на третьем шаге его затрясло. Пшик и… демон растаял подобно апрельскому снегу. У костра образовалась большая тёмная лужа.

– Спокуха! – Халюкин подобрал пистолет и подорвался к луже. На поиск очков времени не осталось.

– Осторожней, очкарик! Хрен на выдумки горазд!

Лужа действительно завибрировала, вытягиваясь в высоту. Выше и выше… Раз, два, три, четыре, пять – вышел Тузик погулять. Лужа превратилась в коричневую собачку, ростом с человека. И вовсе не добродушную.

Халюкин успел отпрыгнуть. Палить благоразумно не стал. Близоруко щурясь, нервно дёргался, стоя в паре метров от животного.

Собачка прыгнула к доктору, придавила его лапой к земле. Разинула смердящую клыкастую пасть:

– Ты не успеешь, Андрюха!

– Успею! – доктор извернулся и брякнул «магический ошейник» на голову пса, точно между острых ушей. Атрибут нежно скользнул на шею, легко провалившись через массивный череп. Собачка замерла будто статуя, ни в силах даже тявкнуть. Да здравствует парализация!

– Есть! Антох, давай шлюху!

– Сейчас! – Халюкин заметался у костра, проклиная свою близорукость.

– Скорей! Гадина мне все рёбра отдавила!

– Вот! – прокурор, наконец, подал книгу, обернутую в газету.

– Приятного аппетита! – врач всадил томик в клыкастую пасть.

То что мистику не внесли в различные Кодексы – ещё не доказывает то, что её не существует. От книжки повалил густой зеленый дым. Дикий женский плач заполонил пространство. Вспыхнуло зеленое пламя, пожирая сладострастные страницы и распространяясь на животное.

– Чёрт! Как бы не поджариться! – заволновался доктор, пытаясь спихнуть с себя чудовище. Халюкин кинулся на помощь, но огромная туша не двигалась.

Земля под доктором затряслась. На ней… проявились трещинки, ширясь и множась. Рядом с Бутербродовым открылась расселина, из которой высунулась трёхпалая огненная ручища, размером со слона.

– Мать твою!

Ручища схватила животное, оно потащило за собой доктора. Халюкин схватил друга за ногу, но… с ботинком Бутербродова остался наверху, тогда как всё иное ушло вниз. Земная дрожь прекратилась, расселина самозаделалась. Стало тихо, потрескивал лишь костёр.

Очкарик в отчаянии выкрикнул, колотя докторским ботинком по осенней травке:

– Ээй, вы чего беспредельничаете?! Мы всё сделали по вашим правилам! Верните моего друга, и немедленно!

Землица опять завибрировала. Прокурор, на всякий случай, шагнул назад. Из вновь появившейся щели вылетело тело Бутербродова. Врач приземлился на Халюкина, что избавило обоих от переломов. Снова всё стихло.

В аду всё просто. Тут на убийство молятся, а убийцам поклоняются. Однако подобная диалектика до сих пор пугает гомо сапиенс. Халюкин вылез из-под друга, нашарил разбитые очки. Близко поднёс их к носу, осмотрел и отбросил:

– Ты как, Бу?

– Да вроде ничего… кажется, только нога вывихнута, – Бутербродов перевалился с живота на бок, отер закопченный лоб. – Жарко там… внизу.