Захария Станку - Ветер и дождь

Комната, в которой они жили теперь, была такой же тесной, как и прежняя, однако на стенах не было плесени. А за окнами вечно гудели паровозные гудки и раздавался тяжелый грохот проходящих где-то поблизости железнодорожных составов. Вокруг их нового жилья уже не было свалок с гниющим мусором, зато было много пустырей. Это ее радовало. Но особенно радовался Лабуш. Он носился по пустырям с высунутым языком и добродушно лаял на детей.

— Что это за гудки, мама?

— Тут много фабрик, дочка. Вот они и гудят.

— А почему гудят поезда?

— Потому что тут неподалеку вокзал и станция. Сюда приходят поезда со всех концов страны. Вот они и гудят.

Они жили теперь в районе Гривицы, где были железнодорожные мастерские. Здесь кончалась столица и начиналось что-то другое, бог весть что. Это называлось Новый Бухарест.

Вскоре после того, как отец стал работать в железнодорожных мастерских, к ним стали приходить какие-то люди, с виду рабочие. Они являлись чаще всего по вечерам, и мать тут же брала ее за руку и уводила гулять, а чужие люди оставались с отцом. Что они там делали, она не знала.

— Ты уже, наверно, хорошо знаешь весь район, — говорила мать, — но все равно тебе нельзя гулять одной. Ты можешь заблудиться или попасться на глаза каким-нибудь плохим людям.

Мать показала ей мастерские — они тянулись вдоль улицы за высоким забором, и, казалось, нет им конца и края.

Потом показала ей вокзал, который назывался Северным. А потом и фабрику, на которой работал отец.

Работа у отца теперь была более тяжелая. Но богаче они не стали. Впрочем, теперь у них всегда были деньги на дрова. Хватало и на хлеб.

— Только бы с тобой ничего не случилось, — говорила мама отцу.

— А что может со мной случиться?

— Откуда мне знать? Но эти…

Она явно хотела сказать: «Эти люди, которые приходят к тебе по вечерам», но вовремя спохватилась и замолчала.

Время идет… Куда? Никто не знает… Время — таинственная вещь, никто не знает, что это такое. Но все знают, что время не возвращается. С этим все согласны: время не возвращается. Прошедшие дни, месяцы, годы никогда не идут вспять.

Спустя несколько лет грянула беда: вечером отец не вернулся с фабрики. Не вернулся он и ночью. А под утро к ним заглянула соседка и сказала:

— Твоего мужа арестовали. Моего тоже. Взяли многих…

— Что же нам делать? — спросила мать соседку. — Как узнать, что с ними будет?

— Сделать ничего нельзя, — сказала соседка. — Пока надо сидеть смирно, потому что помочь мы им все равно не можем… Надо ждать… Так мне сказали (она не сказала кто) — пока сидите смирно и ждите сигнала…

Мать заплакала. Глядя на нее, Сармиза тоже заплакала. Потом пришли другие соседки, у них тоже забрали мужей. И они тоже плакали. Плакали и дети. Плач стоял по всей улице, во всех дворах.

— Что же нам делать? — снова спросила мать.

И соседка снова ответила:

— Ничего. Пока ничего сделать нельзя. Там видно будет. Это ведь не впервой. Много раз уже забирали, но я не поддалась. Главное — не поддаваться. Будем сами работать, как-нибудь прокормим детей. Что бы ни случилось, будем держать голову высоко, не испугаемся.

Мать начала брать в стирку белье. И они стали жить вдвоем в комнатке, где прежде жили вчетвером… Да, вчетвером… Потому что ушел не только отец. Лабуш тоже исчез. Наверно, он все-таки угодил в руки живодеров. Каждая собака в конце концов попадает в руки живодеров… А люди? Для людей тоже есть живодеры. Но они называются иначе…

— Отец вернется домой?

— Да, вернется…

— А когда?

— Через десять лет, дочка. Только через десять лет.

— Почему так долго, мама?

— Его судили и дали ему десять лет тюрьмы.

— Что он сделал, мама?

— Ничего плохого, дочка. Твой отец ничего дурного не сделал. Вот подрастешь немного, и все узнаешь, все поймешь…

И она все узнала и все поняла.

А отец… Отец так и не вернулся домой.

Прошли годы. Годы всегда проходят. На то они и годы, чтобы проходить…

Когда началась война, арестовали и мать Сармизы. Сармизе исполнилось тогда семнадцать лет. Она уже работала. Как и другие девушки из ее магалы, она работала на спичечной фабрике вблизи Северного вокзала. По воскресеньям она встречалась с парнями и девушками, своими сверстниками, и они развлекались как могли. Иногда танцевали под музыку старого граммофона. Когда же еще танцевать, если не в молодости. Сармиза любила танцы. Она танцевала красиво и легко.

— Что это молодежь собирается на танцульки каждое воскресенье?