Захария Станку - Ветер и дождь

— Господин Аристиде дома?

— Нет. Но он должен вот-вот вернуться.

— Из королевского дворца?

— Может быть…

Я сунул лакею еще одну бумажку в сто лей и отправился в редакцию. Там я сразу же сел за стол и написал репортаж под заголовком:

«Господин Михалаке не станет премьер-министром. Правительственный кризис разрешится другим, совершенно неожиданным путем».

В своей статье я не сказал обо всем, что мне было известно. Комбинация, которую, судя по всему, подготовлял король, казалась мне настолько абсурдной, что я решил подождать.

В ту ночь я почти не сомкнул глаз. А вдруг? А вдруг вопреки всему, что я видел, к власти все же придут национал-царанисты? Я стану притчей во языцех, а моя газета, которую я создал с таким трудом, окажется безнадежно скомпрометированной. Еле дождавшись утра, я поспешил в «Корсо», рассчитывая, что буду первым утренним посетителем, но оказалось, что я пришел чуть ли не последним. «Корсо» не закрывалось и ночью, но обычно к утру состав посетителей в кафе менялся; в тот день, однако, утренние завсегдатаи, по-видимому, явились как только рассвело, и все столики были уже заняты. Едва я вошел, меня окружили коллеги журналисты. Они были страшно возбуждены и явно ждали моего прихода. Первым на меня накинулся некто Рокошану — рыжий детина с бесчисленными родинками на лице. Когда-то у него была своя газета, потом она лопнула, и он надеялся, что национал-царанисты, придя к власти, помогут ему возобновить издание собственного листка.

— Провокация! — крикнул Рокошану. — Диверсия и провокация! Ты занимаешься провокацией! Вся пресса, вся серьезная пресса в один голос утверждает, что неминуем приход к власти царанистов, а ты один — против! Все эти дни твоя мерзкая газетенка разглагольствовала о демократии и народном фронте… Какой такой народный фронт? Разве мы находимся в Париже? Слава богу, тут не Франция!

Другой журналист, Ливиу Бокан, работавший в официальном органе национал-царанистов, пригрозил мне палкой:

— Я проломлю тебе голову!

Официанты стали его успокаивать:

— Господин Ливиу, не надо… Не надо скандала, господин Ливиу…

— Это же подлая провокация! — не унимался Ливиу. — Сегодня во второй половине дня господин Михалаке будет призван к присяге. Во второй половине дня или вечером… Ты слышишь? Не позднее сегодняшнего вечера у нас будет национал-царанистское правительство во главе с господином Михалаке!

Я не любил скандалов и решил уйти из «Корсо». По дороге в редакцию я думал зайти в «Капшу» и там позавтракать. Но, заглянув в окно, я понял, что и в «Капше» царит такое же возбуждение, как в «Корсо», что я встречу там других коллег, которые, вероятно, тоже накинутся на меня с упреками. Пришлось обойтись без завтрака.

В редакции меня поджидали репортеры с хмурыми и кислыми лицами. Кажется, они даже не ответили на мое приветствие. Все мои сотрудники сидели в одной комнате, пили кофе и просматривали утренние газеты, в которых сообщалось одно и то же: сегодня будет сформировано новое правительство под руководством Иона Михалаке.

Вскоре репортеры разошлись, и я остался в редакции один. Я послал рассыльного в ближайшее кафе с просьбой принести мне стакан чаю и булочку. Чай оказался холодным, а булочка твердой как камень. Я подумал: «Вполне подходящий завтрак для журналиста, который выставил себя на всеобщее посмешище». Зазвонил телефон, но я не снял трубку и занялся перелистыванием старых иллюстрированных журналов.

Так я сидел в редакции в полном одиночестве довольно долго. Нет ничего на свете омерзительней, чем ожидание. Однако стрелки моих часов медленно, но неотвратимо приближались к полудню. Никто из моих репортеров в редакцию не возвращался. Никаких известий… Наконец в три часа дня вернулись двое, но и они не знали ничего нового.

Надо было садиться за работу и писать очередную передовицу. Завтра тоже будет день, и, что бы ни случилось, газета должна выйти вовремя. В шесть часов я наконец сел за стол и решил написать передовую на международную тему. Вдруг на столе зазвонил телефон.

— Можно поговорить с репортером, господином Раулом Пэрушем? — спросил мужской голос.

В редакции был репортер с таким именем. Я знал, что у него обширные связи в политическом мире столицы, причем с людьми из самых разных партий. И я ответил:

— К сожалению, господин Раул Пэруш не может подойти к телефону — его нет в редакции.

— А вы не знаете, где бы я мог его найти?

— Понятия не имею. Позвоните после восьми часов вечера.