Дойна Галич-Барр - Колокола и ветер

Голос ее дрожал:

– Прошу тебя, Ненад, вернись, хоть когда-нибудь. Твое будущее меня потрясло, пробудило во мне и печаль, и радость, чего не бывает, когда я читаю судьбы других.

Тот случай не произвел на Ненада особого впечатления. Лишь позднее, вспомнив эти слова, он начал читать об оккультных силах, особенно увлекся трудами известных антропологов.

Даница успокоилась, когда ворожея твердо сказала:

– Ненад больше не будет заниматься тяжелым трудом, скоро он станет преуспевающим и уважаемым врачом.

С того дня мать больше не говорила о сглазе и порче. Ей полегчало, она даже стала ходить к парикмахеру, постриглась, покрасила волосы, сняла платок и надела брюки с красивой блузкой. Стала выглядеть современно и привлекательно. Ненад радовался, что она довольна и привыкает к Америке. Он не мог поверить: она даже начала соблюдать диету. Решила учить английский, советовалась с невестками, ходила с ними за покупками. Только не хотела покупать консервы, замороженные продукты и картофельный порошок для пюре. Для сына она готовила все свежее, избегала жирного, только бы он был здоров. Она жила для него. И теперь, накануне открытия амбулатории, решила, что должна производить на людей должное впечатление, когда они ходят в церковь.

Не прошло и полгода, как Ненад начал работать врачом. По несколько раз на дню она говорила Радомиру, что Ненад – врач в Америке и его уже все хвалят. Стирала и крахмалила его белые халаты вручную, хотя у них была стиральная машина, и показывала мужу, который в последнее время, благодаря лекарствам, слегка утихомирился.

– Видишь, Радомир, как наш Ненад преуспел – он теперь лечит и киноактеров, не только наш народ. Ты бы только поглядел на его кабинет – решил бы, что он государственный деятель, а не врач.

Считая, что и муж радуется, она продолжала монолог:

– Боже, как ему к лицу все, что бы он ни надел. Все его любят. Женщины к нему так и льнут, мужчины ищут его дружбы. Так и с тобой было. Не будет у него спокойного брака. Жизнь тут бурная – вижу, сколько вокруг разводов, лжи, наркотиков, алкоголя. Лишь бы не женился на американке! Она и славу-то не будет славить! А как я с ней говорить буду? Снохи только и твердят о скандалах. Даже наши сыновья не верны своим женам. А те помалкивают, потому что зависят от них, да еще из-за детей.

Однажды Даницу прорвало. Она требовала, как будто Радомир ее понимал, чтобы он ответил, с какими женщинами у него были связи за столько лет ее отсутствия.

– Я хочу их знать, не желаю, чтобы они смеялись надо мной в церкви. Какие-то приходили, спрашивали, почему тебя нет в клубе. Говорят, ты был великим джентльменом, украшения им дарил. А посмотри-ка на меня – у меня всего и есть-то что обручальное золотое колечко, уж мне-то ты, конечно, не покупал того, что покупал им! – В приступе ревности она швырнула кольцо на пол, и оно покатилось по паркету. Радомир продолжал сидеть неподвижно, а ей показалось, что он следит, как катится кольцо, и у него слезы на глазах.

– Не смей плакать, – сказала она едко. – Не надо мне богатства. Ты дал мне трех сыновей-соколов, и спасибо тебе за это. Я никогда не видела от тебя настоящей любви. Может, я и сама виновата. Я не была ни свободна, ни откровенна с тобой. Для меня ты был офицером, которого я просто уважала, но не любила всей душой. Теперь я могу тебе это сказать, мне полагается компенсация за годы ожидания и мучений, пока я растила твоих сыновей. Они для тебя значили больше, чем я как жена. А ты здесь, в Америке, кутил по кабакам и глазом не моргнув целовал своих бабенок, забыв, что где-то у тебя на родине молодая жена и у нее часто нет даже хлеба, чтоб накормить детей. Я стала им единственным родителем – мужчиной. У тебя тут было и отопление, и кадиллак, а я, особенно когда Ненад был маленький, колола дрова, чтоб не замерзнуть в зимнюю стужу. Думал ли ты хоть когда-нибудь, когда шел снег, как мы живем? Когда ты старших сыновей забрал в Америку, мы – Ненад и я – день-деньской носили продавать ракию, которую гнали сами, тем и жили. Хорошо, хоть вы оставили нам столько яблонь, груш, слив и винограда – было из чего делать ракию и вино!

Мне нравилась твоя форма, твой ум, твоя игра на скрипке. Ты знал наизусть всего Негоша, а о наших монастырях, которых так много, говорил с таким знанием дела, что куда там ученым профессорам. Все тебя уважали, ведь ты служил в королевской армии. Ты приходил домой, когда мог, я все еще помню те ночи, когда ты в восторге говорил: «Даница, у нас будет еще сын, еще один юнак. Дай мне сыновей, они нужны нам, чтобы защищать эту землю, на которую так часто нападают».