Хилари Мантел - Перемена климата

— Понятно. Я понимаю, о чем вы.

— Вам нравится?

— Очень. — Чем не способ избавиться от сложностей жизни? — А обогрев у вас есть?

— Есть, но хилый. Нельзя получить все сразу. Хотите умыться? — Анна кивнула. Села на кушетку, а Дэниел принес ей тазик с водой, вату и кремовое полотенце. Присел рядом, будто ее не следовало оставлять в одиночестве. — Теплая вода лучше всего. Если умываться холодной, лицо еще сильнее распухнет.

— Простите меня, Дэниел.

— Ерунда. Я всегда считал, что с друзьями выплакаться проще. Послушайте, Анна… Эта история с Ральфом… Это какая-то глупость. Помутнение рассудка.

— Вы так думаете?

— Я это знаю наверняка. Подобно порой случается с супружескими парами.

— Вы забыли уточнить — с супружескими парами средних лет.

— Думаю, прежде всего вам полезно отоспаться. — Он отважился на улыбку, забрал из ее пальцев мокрый комок ваты. — Утром примете решение, на свежую голову. Овощной открывается рано, сделаете себе огуречную маску. Или чайные пакетики на веки положите. У меня есть «Эрл Грей», «Ассам» и «Дарджилинг».

— Господи, Дэниел, сколько вы, оказывается, знаете о том, как утешать женщин!

— У мамы научился.

— После смерти вашего отца?

— Нет, в основном до. Меня натаскивали много лет, с самого детства фактически. Мы с нею оставались дома одни, и она заливалась слезами. Целые ведра слез. Бочки. Океаны. Так что, — его голос чуть дрогнул, — мне пришлось научиться утешать.

Анна выпрямилась.

— Хотите сказать, это было всякий раз, когда ваш отец… гм… уединялся с Эммой?

— Ну да.

— Джинни всегда казалась мне сильной. Хладнокровной.

— Открою вам секрет: помогали чайные пакетики и огуречные маски. А еще моей матери свойственна некоторая ветреность, этакое туповатое легкомыслие. Потому вы и не замечали. Она тщательно все скрывала, хотя Эмма разбила ей сердце.

Анна взяла Дэниела за руку. Чуть погодя он проговорил:

— Самое время выпить. Будете бренди, Анна? Он согреет вас изнутри.

Принес стакан, налил. Спиртное и вправду согрело, растеклось по жилам, притупило чувства, затронуло те уровни восприятия, о существовании которых Анна не подозревала.

— Пожалуй, стоит попробовать напиться. Я раньше никогда не напивалась. Понимаю, что люди в этом находят.

— Бутылка рядом с вами.

— Мы не знаем… не знаем, что творится в душах других.

— Разумеется. Никто не знает и половины того, что происходит на самом деле.

— Я чувствую себя такой глупой!

— Вас ввели в заблуждение. Так часто бывает, люди обманывают почти инстинктивно, скрывая малоприятное. Общество учит нас жить по таким правилам. Я всегда думал — точнее, мне казалось, — что история не должна повторяться. Думал, что не хочу жениться на какой-нибудь бедняжке, от которой потом все равно начну бегать к Кит.

Анна хотела было ответить, но поняла, что это выше ее сил.

— Я валюсь с ног, — призналась она.

— Это все эмоции, они здорово утомляют. Вот поэтому, сдается мне, мы стараемся обходиться без них.

Дэниел помог Анне встать. Ее ноги подгибались. Он отвел гостью в крошечную смежную комнату.

— Кровать уже застелена. Вам что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо.

Он осторожно прикоснулся к ее щеке.

— Анна, вам следует знать, что Кит хочет уехать в Африку. Сказала, что утром получила письмо. Какой-то волонтерский проект одобрил ее кандидатуру. Говорит, что хочет увидеть места, где появилась на свет.

Анна вздрогнула.

— Простите. Эмма меня просветила, но…

— Просветила? А как насчет Кит? Ее Эмма тоже просветила?

— К сожалению, этого я не знаю. А в нынешних обстоятельствах с моей стороны будет слишком самонадеянно предполагать, о чем другим людям известно, а о чем нет. — Дэниел помолчал. — Анна, не судите строго, но я думаю, что вы очень храбрая женщина.

Она покачала головой.

— Меня подвело мое сердце, Дэниел. Меня пришлось спасать от себя самой. И доброта меня тоже подводила, неоднократно. Я лелеяла мысли… Не буду уточнять, какие, чтобы их описать, не найти подходящих слов. Знаю только, что не заслужила такого вот обращения… от Ральфа. Не заслужила.

Он вышел, чтобы Анна могла переодеться ко сну. Она пообещала, что, если не сможет заснуть, непременно его позовет. Встретим рассвет вместе, сказал он. Анна легла на узкую кровать. Дэниел заботливо положил в постель две бутылки с горячей водой — одну в ноги, другую, чтобы прижать к себе для согрева, прогнать ночную сырость и стылость. Ред-хаус сейчас стоит пустым, подумалось ей, впервые за много лет. А в такой узкой кровати ей не приходилось спать с тех времен, когда она лежала на тюремной койке.