Геннадий Беглов - Досье на самого себя

— Вот смешной! Чего ты испугался? Ты никак в приметы веришь?

Звонок приглашал на последнее действие.

Новогодняя ночь. Дежурю по школе. Поменялся с Колокольцевым. Он оставил потрепанную «Королеву Марго» и счастливый убежал в город.

Пробило двенадцать. Жду еще три минуты и набираю номер.

— Полковник Брагин.

— Простите. Можно попросить Тамару Григорьевну?

— Кто вам дал этот телефон?

— Она.

Трубка замолчала, потом ожила ее голосом.

— Это ты, Витя?

— Я.

— Ты решил меня поздравить?

— Да.

— Спасибо. Я тебя тоже.

— Мне очень плохо, Томка.

— Я знаю.

— Когда можно тебя увидеть?

— Я пришлю тебе открытку.

Трубку повесили.

Все. Больше говорить не с кем, и хорошо. И никто не помешает сегодня. Дежурный офицер выпросил у меня «Марго», уединился наверху в холле и до утра с этой «Марго» не расстанется…

Телефоны, хотя их и три, звонить не будут. Сяду вот сюда…

Начнем. Тем более подменился с Колокольцевым только ради этого…

С чего же начать?..

На могиле матери не был с весны. Точнее — с марта. Подлец.

Женился, неизвестно зачем. Любви тут никакой. Это ясно. Испугался одиночества? Ну, и, конечно, вопли о ее красоте, зависть окружающих — все это было приятно… Ленька даже ни при чем. Я же решил это после случая с Ванечкой…

Опять ложь! Ничего я не решил. Я ни разу в жизни ничего не решал. У меня нет никакой точки зрения… Как же я мог что-то решать?!

Я делал до сих пор только то, что хотели другие… Вначале за меня решала мама. Не стало мамы — решение выносят врачи: быть мне или не быть… А я опять как бы в стороне…

Быть мне на фронте или нет — решило за меня начальство ремесленного училища.

Потом кто-то решил, что лучше всего мне будет в тоннелях метро.

Другие, тут же, перерешили это и надели погоны.

Людмила решила быть со мной — и стала со мной. Это совпало, кстати, с желанием Леньки.

Шурик убил ни в чем не повинного мальчишку. У меня возникло свое мнение, но из-за боязни потерять единственного друга я отказываюсь от него.

И ничего я не сделал из того, что хотел…

Нет. Сделал. Однажды. Я испугался, что умрет Верочка. И страх этот пересилил страх перед воровством…

Но что это дало? Она все равно умерла. Хорошо еще не при мне.

И что такое — я сам?.. Сын хорошей женщины?

С отцом еще не разобрался. Кто он? Что за человек был отец? Решал ли что-нибудь он или за него решали тоже другие?..

Может быть, за него решала мама?.. А в конце он затеял бунт с сухарями и получил возмездие?

Как же это я теперь узнаю? И возможно ли это узнать?..

Но главное установлено: я — подлец. Своей точки зрения не имею. Друзей у меня нет. Из живых никого не люблю…

Томка…

Ну, это я решу… Прямо сейчас.

Взял лист бумаги и одним махом накатал следующее:

«Извини. Но я не могу ждать твоей открытки, так как принимаю кучу серьезных решений. Сегодня понял, что я — подлец и что должен успеть исправить.

Мне стало все ясно. Неясным осталось только одно — это ты. Сделай все, чтобы срочно встретиться.

Я вышел на улицу и опустил письмо в ящик, висевший на фасаде школы.

Падал мокрый снег. На мостовой чернели люки. В доме напротив видна елка, на ней дрожат шарики и лампочки. Там, наверное, плясали…

Утро Нового года было еще далеко.

Такого наш коридор еще не видел.

Прервали игры дети. Прижимая к себе мячики и самокаты, они стояли у ног своих родителей, разинув рты. На всех кухнях, забытый всеми, пригорал ужин…

Шла эвакуация.

Бригада мужиков, дыша перегаром, выносит исполинскую кровать.

Елизавета Сергеевна (в каждой руке фарфоровая статуэтка) визжит на весь коридор:

— Я пойду в горком. Голодранец!.. Снимайте абажур!.. Да режьте провод! Что вы там копаетесь?!.. Что ты тянешь?!.. Что ты тянешь, болван?!.. Это же гардинное полотно… Подставьте стул!.. Ягненком прикинулся! Сманил девочку такую, мерзавец!

— Берегитесь, граждане!

Это понесли диван. Буфет, потеряв в дороге ручки и стекла, выставлен на лестницу.

— Все цветочки, цветочки носил… Жених беспортошный! Я теперь тебе покажу ягодки! Комсомолец! Чего топчетесь? Посуду в тот чемодан кладите!

Я принес из кухни табуретку (это была моя табуретка) и сидел посередине уже почти пустой комнаты. Кто-то из жильцов сунул папиросу — я машинально закурил, и горечь дыма казалась сейчас приятной.

Хороший день сегодня. Очень хороший. Я так много сделал сегодня хороших дел…