Кит Стюарт - Дни чудес

Так или иначе, бездельник с факультета театрального искусства и девушка выдающихся способностей поженились. Это была классическая история из серии «крайности сходятся» – идеальная романтическая комедия. Именно поэтому романтические комедии гораздо чаще заканчиваются женитьбой, а не начинаются с нее, ведь силы, притягивающие двух разных людей, могут легко изменить полярность на противоположную, и тогда – сюрприз! – вы окажетесь родителем-одиночкой. Но с другой стороны, у меня появилась Ханна, так что все чудесно. Господи, это было сложное десятилетие!

Как бы то ни было, все это напомнило мне, что я познакомился со своей женой, слоняясь около ее стола в университетской библиотеке. Никак не вариант для управляющего театром сорока с лишком лет. Это было бы странно. Мне следовало увильнуть от разговора с дочерью, и, насколько мне было известно, прекрасный способ отвлечь внимание тинейджера состоит в том, чтобы смутить его. Смущение – дымовая шашка взаимоотношений детей с родителями.

– Так кто же такой Кэллум? – спросил я.

– Что? Кто? Зачем ты спрашиваешь?

Вот видите – сработало!

– Когда мы были в пассаже, – начал я, – твоя подруга упомянула Кэллума.

– Она мне не подруга.

– Она произнесла его имя, и ты посмотрела на нее таким взглядом, который обратил бы ее в камень, будь ты Медузой.

Ханна сунула ложку в чашку с горячим шоколадом и стала сердито помешивать.

– Он просто тупой парень, который ходит вместе со мной на английский. Сидит себе, ничего не говоря, с этой глупой ухмылкой, типа, он всех критикует. Он написал сочинение по романтическим чувствам в «Джейн Эйр», а мистер Макалпин прочитал его в классе, потому что… О-о, да ладно!

С этими словами она швырнула ложку на стол. Я нечаянно наткнулся на золотую жилу в деле переключения внимания тинейджера.

– Хорошее было сочинение? – спросил я.

Она посмотрела на меня, недоуменно качая головой:

– Офигенно прекрасное! Там говорилось, что, по существу, в апокалиптическом представлении викторианской Британии эта любовная история расцветает, как вновь возникающая галактика. Во всяком случае, Эмилия сказала всем, что я плакала, а я и не думала плакать, но ты знаешь, как это бывает – все вдруг начинают: «О-о, Ханна влюбилась». Полная чушь! Меня совершенно не интересует ни он, ни кто-либо другой из этой жалкой школы.

– И вот теперь именно ты собираешься учить меня ходить на свидания в двадцать первом веке?

– Я не говорила, что собираюсь тебя учить.

– Просто собираешься оставить это на мое усмотрение?

– Не совсем. Посмотрим, как пойдут дела.

– Ханна?…

– Я не совсем уверена, что тебе можно доверять.

– В поиске любви?

– Тебе не нужна любовь, тебе нужна помощь. Ты беспомощен, я должна передать тебя кому-то другому. У меня чисто эгоистические побуждения.

– Ты нехорошая. Нехорошая девочка.

– Но ты думаешь об этом? То есть о свиданиях.

– После того, что произошло в «Вираго»? Может ли каждый из нас вновь с этим столкнуться?

– В «Вираго» была репетиция. Результаты оказались… весьма интересными. Папочка, просто подумай об этом. Пожалуйста!

Я со вздохом взглянул на нее, потом перешел на другую тактику переключения внимания:

– Послушай, нам стоит подумать о большой пьесе, которую мы поставим на твое шестнадцатилетие. Осталось несколько недель! Я подумываю про лед и уже навел справки. Маленький каток на сцене не такой уж дорогой, как кажется, и… Ханна?…

Она смотрела в сторону бара, машин для попкорна, на небольшую группу фанатов кино из среднего класса, собравшуюся у дверей во второй зал.

– Не знаю, папа.

– Ты права. Лед – это, пожалуй, чересчур, в особенности для бедер Маргарет.

– Нет, я имею в виду, что не знаю про пьесу. Не знаю ни о чем, что будет на следующей неделе, на следующий день…

– Ханна, что ты хочешь этим сказать?

– Ты знаешь что. Доктор Венкман сказал… Послушай, просто я… не могу думать о будущем. Не могу даже представить себе, что буду там. И знаешь, папа, я уже не ребенок. Не могу жить в выдуманном мире. Надо быть реалисткой.

Двери открылись, и толпа потекла в зал. Люди оживленно разговаривали друг с другом о своих делах, строили догадки о том, насколько неудачно сложится у французов семейный отдых. Я повернулся к Ханне:

– Тяжелая выдалась неделя.

– Тяжелые выдались десять лет, – усмехнулась Ханна, но, поняв, что сказала нечто ужасное, постаралась вывести себя из мрачного настроения. – Мы вообще собираемся смотреть этот фильм?