Александр Лиса - Повелитель Песков

Я провоцировал его. Из-за многочисленных теней его войска Пэлла не было видно, а мне необходимо было его достать наверняка.

— Пэлл, — снова прошептал я низким гулом, — тебе не спрятаться от меня. Выходи и умри достойно, Повелитель Моря. Даю тебе минуту.

— Ты — прошипел-пробулькал он. — Я тебя ненавижу! Ты все испортил. Но ничего. Думаешь, избавишься от меня, и все кончится? Нет, дорогой мой Алексис, этому не бывать. Море без островов может существовать, так же, как и песок без моря. Мы с тобой связаны природой, однако убив меня — ты убьешь и все население своей поганой деревни! Люди возомнили о себе больше, чем они стоят на самом деле, однако не забывай, что в их жилах течет кровь, порождённая водой этого моря, и как только не станет меня — умрут и они все. И тогда на острове останется лишь Тенерис да ты, только это будет не остров, а пустыня, которая станет вам тюрьмой. Бей, Повелитель Песков, и своей же рукой погуби свой дом, свою семью, и свою любовь.

Он не блефовал, однако я был готов к такому повороту. Этот вариант я уже прокручивал и обдумывал. В крови жителей морская вода, а не часть Пэлла, так что море действительно уничтожать я не собирался.

— Ты в любом случае проиграл, пришелец, — продолжал Пэлл гнуть свою линию. — Это тебе я даю право уйти к своему народу и встретить смерть вместе с ними. Ты пал, Повелитель Песков, игрушечный принц несуществующей легенды.

— Ты заблуждаешься, водяной. Ты ошибся, пойдя войной против тех, кто любит, кто верит и творит добро. Тебе не понять этого, и мне тебя жаль. Тебе не дано почувствовать тепло человеческого тела, крепость объятий любимого человека, горечь слез и радость совместных побед. Тебе не дано увидеть своих детей, потому что ты ущербен, Пэлл. Мне действительно тебя жаль, и я не хочу тебя убивать. Я даже готов простить тебе нападение на ребенка, потому что у тебя не было детей, и ты не можешь оценить силу детского смеха, льющегося по деревне. Ты во многом урезан, и в этом виноват не ты, поэтому я тебя отпускаю. Иди, точи свои зубы в дикой злости, пока не сточишь их по десны, а когда сточишь — поймешь — добро всегда сильнее зла, света всегда больше, чем тьмы. — сказал я ему, и приготовился к удару.

Пэлл вышел из себя, на что я и рассчитывал, и бросился на меня. Мы закружились в вихре воды и песка, нанося друг другу импровизированные удары непонятно чем непонятно по чему. Стихии сплелись воедино, борясь за существование под равнодушным солнцем, продолжавшим светить и радовать своим теплом. Песчаный остров под Пэллом поднимался все выше, образуя сначала небольшой холм, потом небольшую гору, и вместе с ним поднимался и я, все кружащий песчаный штормом вокруг него, вытягивая из него влагу также, как до этого вытягивал живительную воду из его прихвостня. К моему удивлению, мои действия возымели успех, и через несколько мгновений я заметил, что вода была лишь оболочкой обычного бесформенного тела, лишенного скелета, но имеющего розовую кожу. В этом облике даже виднелась голова, на которой присутствовали глаза, нос и рот. Он что-то кричал, пытаясь спастись от разрушительного действия песка, однако места для жалости в моем сердце совсем не осталось. Я проник внутрь него, заполняя песком живую плоть до тех пор, пока он не перестал сопротивляться и не разорвался на мелкие части, которые я предусмотрительно обхватил песком и направил на дно на максимальное отдаление друг от друга. Вот и все.

Песчаная гора втянулась обратно, и ее поверхность погрузилась в воду. Армия Пэлла все еще всматривалась в успокаивающуюся бурю, опадающие в воду песчинки, однако обнаружив, что Пэлла не видно, стала нырять в воду, надеясь, что там они укроются. Я стал множиться еще интенсивней, и когда мой внутренний отсчет достиг тысячи песчаных копий, то отдал им приказ уничтожить всех.

В это мгновение я был всем миром, уже не только песком, местами раскаленным беспощадными солнечными лучами, а местами мокрым, придавленным толщей воды, но и морем, неподвластной стихией воды, омывающей один единственный остров своей необъятной синей гладью. Я отчетливо чувствовал каждую волну, каждое движение песчинок, и где-то на затворках своего сознания я почувствовал что-то, что привело меня в смятение и растерянность. Я почувствовал разум, находящийся где-то рядом, обезличенный, но все еще способный размышлять и чувствовать эмоции. По ощущениям он походил на Пэлла — такая же не имеющая формы субстанция нематериального ничто, но я уже догадывался, кому он принадлежит.