Валерий Поволяев - Три дочери

Немного поразмышляв, она махнула рукой и сказала себе: «Все, хватит сопротивляться! Так можно досопротивляться до такой степени, что нас с Васькой просто-напросто выселят из Москвы. А это ни мне, ни тем более Ваське не нужно, – совсем ни к чему».

Квартиру Вера получила далеко от центра – в Бабушкино. Был в ту пору такой район, – а может быть, даже город или поселение, примыкавшие к Москве, – где весной пели соловьи и цвела черемуха, а посреди тротуаров, в специально сделанных в асфальте выгородках для деревьев, росли каштаны. Самые настоящие каштаны со светящимися свечами, стоявшими вертикально на ветках и распространявшими царский аромат, с густыми кронами и резными листьями; осенью здешний народ лакомился жареными плодами. Или как еще можно назвать плоды каштанов? Фруктами, овощами? Орехами? Либо как-то по-иному?

В общем, жареные каштаны – это было вкусно. Вера попробовала, ей каштаны понравились, и она пригласила всех родственников к себе. Специально на каштаны.

Говорят, что индивидуальные, личные квартиры начали здорово разъединять людей; каждый человек, каждая семья под новой крышей стремилась создать свой мирок, свою «страну» и тщательно оберегала границы, посторонних допускала в новообразования эти очень неохотно…

В результате квартирное изобилие, – особенно хрущевской поры, – стало даже разбивать семьи, и многие говорливые тетушки начали тосковать по коммунальным квартирам, где на кухне можно было обсудить все новости без исключения, между прочим – а также поцапаться с соседкой и нырнуть в свою комнату с чувством достойно выполненного долга.

А на кухнях обсуждали действительно что угодно: от фултонской речи Черчилля, призвавшего студентов тыкать в нашу страну фигами (потом оказалось, что Черчилль призывал к этому не только студентов), и аморального поведения толстяка Тито, решившего стать независимым человеком, до ужасной новости, поразившей коммуналки, – в магазинах вместо обычной соленой селедки начали продавать ржавую, никуда не годную салаку, а также новостей местного значения: в соседнем подъезде юная мамаша, родившая сына в школьном возрасте (эта вертихвостка училась всего в девятом классе), совсем перестала ухаживать за своим отпрыском – тот все время ползает по двору в обгаженных штанах и портит воздух…

Прекрасное же было время!

Хрущевский принцип «Одна квартира – на одну семью» (нигде, правда, не высказанный, в газетах не пропечатанный, но он действовал, этот партийный принцип, его придерживались и исполняли) неожиданно погубил коллективизм, прочно державший Москву в дружеских объятьях, – коллективизм угас и очень скоро сошел на нет. Люди, поселившиеся отдельно от соседей, замыкались теперь в своих квартирах-крепостях и им теперь совершенно не было никакого дела до того, что там заявил Черчилль, обрушивший где-то в Фултоне на притихших студентов кучу страшилок про Советский Союз. И вообще каких пакостей ждать теперь от этого толстяка, протухшего до костей, пропитанного сигарным дымом и уж тем более не было никакого дела до какой-нибудь распутной девчонки-девятиклассницы, родившей от секретаря комсомольской организации крикливого ребенка, любителя ходить по-большому в вязаные домашние штанцы. Советский народ, передовой частью которого были конечно же москвичи, стал интересоваться совсем иными вещами.

Наступил некий грустный момент, когда разобщенное семейство Егоровых почувствовало, что дальше порознь жить нельзя, надо воссоединяться, сбегаться вновь, иначе все они, все семейство, превратятся в угрюмых нелюдей, замороченных только самими собою.

Так считали и Елена Васильевна, и бабушка Солоша, и Полина с Верой, и даже смешливая, с аппетитными ямочками и весенними конопушинами на лице Иришка, которая уже окончила институт и сделалась серьезным человеком, – начала снимать кино.

Киношные люди, особенно режиссеры, когда видели ее, то отмечали дружно: Ирина Егорова похожа на великую итальянскую актрису Джульетту Мазину.

Из разрозненных квартир надо было обязательно съезжаться в одну, хотя бы на лето. Выход, похоже, существовал один: купить домик где-нибудь в Подмосковье – пусть даже неказистый, пусть в месте, скажем так, не престижном, пусть земли около него будет с гулькин нос – пять квадратных метров, но главное, чтобы это был свой домик, с егоровским духом и обстановкой, чтобы всем сестрам он стал родным.

Отдельные дома в Подмосковье стоили дорого, сестры прикинули свои возможности и поняли – не потянут, поэтому через некоторое время начали искать такой домик в Калужской области – соседней с Московской… Там и дом можно было найти получше, и цена его была не столь оглушающей.