Эмили Гиффин - Прежде всего любовь

– Насколько близкого?

– Ну… например, самого близкого, – он отводит глаза и явно нервничает.

– Ты издеваешься? – хохочу я.

Он смотрит мне в глаза и качает головой. Он страшно серьезен.

Сердце у меня трепыхается еще сильнее, чем на танцполе во время поцелуя с Питом.

– Мне казалось, тебе не хочется все запутывать.

– Не хочется. Мне все еще кажется, что незнакомый человек был бы лучше. Но если ты против… надо выбирать того, кому ты можешь довериться. Кого-то, кто всегда тебя поддержит. И ребенка.

– Ты говоришь о себе, – уточняю я.

– Да. О себе.

– И кем ты тогда будешь? – я с трудом пытаюсь что-то сообразить.

– Ты о чем?

– Ну, ты будешь просто донором? Или… типа… отцом?

Он сглатывает и говорит:

– И то и другое, наверное.

– То есть не только донором.

– Да. Не только. Я сделаю больше, чем Пит. Я буду и отцом тоже.

– А как же мы? – вдруг он в меня влюбился, как Эндрю МакКарти в «Огнях святого Эльма».

– А что мы?

– Ну… ты же не предлагаешь… – я невнятно машу рукой, но он остается спокоен.

Мне приходится закончить мысль:

– Ты же не предлагаешь мне заняться сексом? Чтобы забеременеть?

– Боже, нет, конечно, – кривится Гейб, – ничего такого. Мы пойдем к той даме, врачу. И в нашей дружбе ничего не изменится.

– Ладно, – киваю я, – а это не странно?

Гейб пожимает плечами:

– Может. Не знаю… Мне кажется, это больше будет похоже на то, что мы вдвоем завели Ревиса.

– Но Ревис же собака.

– Знаю.

– И Ревис мой.

– Только формально, ты сама знаешь. Кто больше с ним гуляет? А по ночам? А кто платил ветеринару, когда Ревис сожрал носок?

– Это был твой носок, – защищаюсь я, – ты его бросил на пол.

– А с кем он спит, если дать ему выбор?

– По очереди!

– Врешь. Он больше любит меня, ты сама знаешь.

Я хочу возразить, но Гейба несет.

– Я люблю Ревиса как своего. Что угодно для него сделаю. И заберу себе, если с тобой что-то случится.

– А если мы поссоримся?

– Мы и так ссоримся.

– Нет, – я трясу головой, – не из-за грязной посуды. По-настоящему.

– Не дури. Ты же знаешь, что этого не случится.

– Всякое бывает.

– Ладно, ты права. Бывает. Тогда мы договоримся о совместной опеке, как любая разведенная пара. Просто мы не будем жениться изначально. Пропустим эту часть.

Я киваю, хотя все еще не могу поверить в услышанное.

– А Лесли что говорит?

– Я не обсуждал это с Лесли.

– Ты думаешь, она согласится?

– Наверное, – отвечает он так быстро, что мне становится ясно, что он об этом думал, – ну, мне так кажется. А если бы у меня уже был ребенок, она бы что, отказалась со мной встречаться?

– Не представляю. Я с ней почти не знакома. Может, и не стала бы.

– Ну, значит, она поверхностная. А я таких не люблю. Лучше уж узнать об этом сейчас.

– Я не готова с этим согласиться. Я не уверена, что стала бы встречаться с мужчиной, который заводит ребенка с другой женщиной.

– Тогда ты тоже поверхностная, – улыбается он, – и вообще, Лесли мне нравится, но она ничего не решает.

– Правда? Мне казалось, ты влюбился.

– Может. Не знаю. Но если мы это сделаем, это будет наше решение. Твое и мое.

Несколько секунд я смотрю на него, пытаясь понять, что происходит.

– Ты хочешь сказать, что хочешь ребенка?

– Нет, я такого не говорил. Но мне не противна эта мысль. И я хочу, чтобы у тебя был ребенок, потому что ты этого хочешь.

– Не очень убедительно.

– А я тебя ни в чем не убеждаю. Просто предлагаю. Можешь согласиться или отказаться.

Я обнимаю его, слегка хлюпая носом, и говорю ему, что мне никто никогда не предлагал подобного.

– Ну-ну, – зевает он.

Глаза он не закрывает, а значит, зевает не по-настоящему, то есть просто не хочет видеть мои эмоции.

Он сообщает, что ложится спать, и выбегает из кухни.

– Спокойной ночи, Гейб, – кричу я, – я тебя люблю, урод.

– И я тебя люблю, сквернословка, – бормочет он, поднимаясь по лестнице.

В пятницу, после дня рождения Джози, в день, когда я должна лететь в Нью-Йорк, Харпер устраивает истерику, которая не имеет никакого отношения к моему отъезду. Или к тому, что я пропущу поход за угощениями в понедельник, из-за чего я мучаюсь чувством вины. Вместо этого – жизнь, знаете ли, всегда подражает искусству – выясняется, что она потеряла свою любимую мягкую игрушку, прямо как девочка из «Кролика-обнимашки», ее любимой книги Мо Виллемса.

– Где ты его последний раз видела? – спрашивает Нолан.