Эмили Гиффин - Прежде всего любовь

– Ну, – говорит он, – ты правда думаешь то, что сказала сегодня?

Я непонимающе смотрю на него, хотя прекрасно знаю, что он имеет в виду.

– Ты не хочешь второго ребенка? Я слышал, ты обсуждала это с Эллен.

– Не знаю, – мне сложно об этом говорить, но я стараюсь быть повеселее.

Старая испытанная стратегия, позволяющая избежать серьезного разговора о планировании семьи, нашем браке или о сексе. После нескольких бутылок пива Нолан часто задает такие вопросы. Я не знаю, заставляет ли его пиво размышлять о жизни или просто развязывает язык, но после выпивки разговоры по душам практически неизбежны.

– Ты говорила довольно… решительно, – он хмурится, а потом сам предлагает мне выход: – Ты просто была в плохом настроении?

– Ну да, – я пожимаю плечами.

– Мы можем это обсудить? Второго ребенка? – осторожно спрашивает он.

– Ну да. Начинай.

– Ладно, – Нолан вздыхает, поворачивает голову налево, потом направо. При этом раздается хруст.

Я вздрагиваю.

– Не делай так, это вредно, – на самом деле меня просто раздражает звук.

Нолан громко вздыхает и говорит:

– Я думал… о нас. У нас есть Харпер, и она чудесная… И если больше детей не будет, я это приму. Но мне не кажется, что у нас полная семья. Я хочу еще ребенка. Или двух. Или трех.

– Еще трех? – перебиваю я. – Ты хочешь четверых?

– Да, – он скидывает кожаные шлепанцы и тянется ко мне ногой.

– Мне кажется, что большая семья – это очень круто. Я всегда хотел брата или сестру. До сих пор хочу. Один ребенок – это слишком большая ответственность. Семейный бизнес… Родители стареют… И вообще, одному грустно и одиноко.

– Харпер так не кажется, – отвечаю я, – она ни разу не просила братика или сестричку. По-моему, ей нравится, что ей достается все внимание.

– Но это само по себе проблема. Ты же говоришь, что мы ее балуем. Еще один ребенок все исправит. У единственных детей всегда проблемы.

– У тебя их нет, – возражаю я, – ты совершенно нормальный.

Я замечаю свой тон. Нолан тоже замечает.

– Ты так говоришь, как будто это плохо.

– Нет, – отвечаю я, хотя знаю, что он прав. И что я иногда считаю нормальность скучной.

Почему я считаю своего мужа скучным, хотя он душа любой вечеринки? Другие всегда смеются над его шутками, особенно женщины.

– Ну, учитывая все за и против… я просто хочу еще одного ребенка. Я имею в виду… Господи… – он замолкает, и я в ужасе смотрю на него.

– Не говори так.

– Хорошо, – соглашается он. Выходит, он и правда хотел предложить завести второго ребенка на случай смерти Харпер. – Но ты же понимаешь, о чем я.

– Нет. Не понимаю. Это не причина рожать детей.

– А что тогда причина? – совершает он тактический маневр.

– Желание.

– Точно, – говорит он. – Я хочу ребенка.

Я киваю, потому что Нолан говорит об этом уже года два, если не три. По-моему, первый раз, когда он это предложил, я еще кормила Харпер, и еле удержалась от того, чтобы кинуть бутылочку со сцеженным молоком ему в голову.

– Хорошо.

– А ты что думаешь? То, что сказала Эллен? Или нет?

Я сглатываю, закидываю голову, смотрю на потолок и закрываю глаза.

– Я не знаю, Нолан. Прямо сейчас я не хочу второго…

– Но Харпер четыре.

– Я знаю, сколько ей лет, – кричу я, – но я не готова!

– Хорошо. Когда-нибудь ты будешь готова?

– Не знаю. Может быть, и нет, – я открываю глаза, смотрю на него и заставляю себя сказать правду. – Наверное, нет. Нет.

Он выглядит очень обиженным, и я вдруг начинаю ненавидеть себя за то, что я только что сказала своему любящему мужу и отличному отцу. И еще сильнее за то, чего я не сказала.

– Ладно, – Нолан отпускает мою руку, сводит колени и быстро встает, – спасибо.

– За что? – тихо спрашиваю я.

– За то, что ты рассказала это мне второму, сразу после Эллен.

Он подходит к моим корзинкам, вынимает розового слона и кидает его в правильную ячейку.

Вечером вторника я снова еду в школу на ежегодный день открытых дверей. В этот вечер родители встречаются с учителями своих детей, ходят по классам и слушают рассказ о программе.

После этого всех загоняют в аудиторию, где директор и еще парочка администраторов произносят речь о том, как прекрасна наша школа. Их цель – убедить родителей, которые и так платят тысячи за обучение, достать чековые книжки и пожертвовать еще пару баксов.

Я ненавижу общение с родителями, которое сегодня неизбежно. Это самая худшая часть моей работы. В этом году все, по понятным причинам, еще хуже, чем обычно, и, заезжая на парковку, я чувствую, что вырублюсь или меня просто стошнит от нервов. Я снова увижу Уилла. На улице очень жарко и влажно, и легче мне не делается. Как и оттого, что я сорок восемь часов ничего не ела, чтобы втиснуться в платье шестого размера, купленное специально для этого вечера.