Игорь Фёдоров - Две истории

— Мы поссорились, а его номер удалила.

— Бедный юноша. А в записной книжке?

— Нет у меня записной книжки, — пододвинула косметику и открыла карманное зеркальце, — и телефонного справочника тоже нет.

— А в сетях?

— Нет его в сетях.

Никита сел на кровать.

— А вот потеряешь телефон, где будешь меня искать? — он потянулся за штанами, — Меня в сети тоже не наблюдается.

— Чего тебя искать? — грустно улыбнулась Катя, — Вот он ты, здесь.

Читатель может предположить, что Егор обязательно вернется и отвоюет свою Катю у этого проходимца. Многие истории так и заканчиваются. Нет, мой друг. Егор, этот замечательный парень, больше не появиться на страницах нашего повествования. Потому что я, как жесткий и беспощадный автор, так решил. Да, Егору будет трудно, ему будет больно, но он обязательно найдет свою любимую, они проживут долгую счастливую жизнь и умрут в один день ровно через сто лет в окружении детей, внуков и бессчетного количества правнуков. Я, как автор, знаю это стопроцентно.

А вот расплата нашей Кате за содеянное не заставила себя долго ждать.

Костер чуть ослабел, языки пламени стали меньше, дрова уже радостно не щелкали. Катя со злостью подкинула в огонь несколько толстых веток и, обращаясь к небесам, с вызовом крикнула:

— А вот обязательно еще раз надо напомнить, какая я дрянь?

Небо молчало, огонь от сытости раздулся. Катя опять посмотрела на пламя и сцены из ее жизни, замерзшие, как от нажатия кнопки «pause», вновь ожили.

Так надо.

Как ты к людям, так и они с тобой. Как аукнется, так и откликнется. Много пословиц и поговорок придумано нашими предками в наседании своему неразумному потомству, то есть — нам. Кто бы еще прислушивался к мудрым советам.

Когда в Никите проснулась его давняя любовь, для Кати он был просто человеком, влюбленным и забавным. Но когда те же чувства стали проявляться в ней самой, Никита начал сдавать назад. Его пыл стихал в то время, когда Катя готова была его часами слушать, раскрыв рот. Он с меньшей охотой отвечал на ее звонки, она звонила ему каждые три часа с идиотским вопросом «ты меня любишь?». Он хотел побыть один, посмотреть свой любимый фильм, она звала его в этот мерзкий театр, на каких-то там Ерошиных, Богословских, Васюковых. Этих гениев современности, будь они не ладны. Он их ненавидел. Ненавидел их кривляние, называемой игрой, дешевые декорации и антракт, потому что из-за антракта выйти из театра (и попасть домой) можно на двадцать минут позже.

На вахту Никита уезжал уже с радостью, двадцать дней работал по-стахановски, возвращался с грустью и тоской. А тут опять его ждали очередные свидания, а свидания проходили почти всегда в театре. В остальное время Катя пыталась устроиться на работу.

Не в правилах Никиты было выдумывать причины, чтобы пропустить очередную клоунаду. Он не собирался «болеть» и заниматься «более важными делами».

— Больше я в театр ходить не буду, — сказал он с твердостью застывшего цемента, а в цементе он понимал больше, чем в спектаклях.

— Это почему еще? — не удивилась, а возмутилась Катя, — Скажешь тоже…

— Я его не люблю, я некультурное быдло, и меня тошнит от всего этого сброда.

Дав Кате ровно столько времени, чтобы понять смысл его слов, но не успеть ответить, он продолжил:

— Именно — сброда. Показывать один и тот же спектакль десятки раз в разных городах и при этом зашибать деньгу, это надо иметь колоссальное терпение.

— Но…

— Но невозможно играть в сотый раз так же искренно, как в первый. Это уже рутина. А пока они все доедут до нашего города, их запал проходит. Все их монологи мертвы, а герои двумерны. Им хочется поскорее все закончить, а некоторые к занавесу уже еле на ногах стоят.

— Ты стопроцентно не прав.

— Да я с плитку кладу с большей душой, чем они играют.

Катя обиженно молчала. У нее уже был опыт в полемике насчет театра. И опыт показал, что результат возможен только при двустороннем компромиссе, а сегодня уступать никто не собирался. Но ее останавливало другое. Если перепалка приведет к ссоре и разрыву, она может опять потерять своего мужчину, а вот этого ей хотелось меньше всего.

Никита встал с лавочки.

— И нам надо расстаться, — неожиданно сказал он.

Кате словно врезали пощёчину в тот момент, когда она задувала свечи на именинном торте.

— Я охотник и мне нужна женщина, которую надо завоевывать каждый день, снова и снова. Мне не интересно, когда ты кидаешься мне на шею. Я должен наговорить тебе кучу комплиментов, чтобы ты только позволила только чмокнуть в щечку. Сплошной монолит, понимаешь?