Леонид Свердлов - Воля богов!

Я-то понимаю, что ничего они Кенею сделать не смогут, но всё равно обидно, когда полулошадь великого героя бесчестит. Я не стерпел и на этого крикуна сзади набросился. Это моя большая ошибка была. И вы на будущее запомните: никогда не нападайте на кентавра сзади. Вон у меня до сих пор след остался, и скажу я вам: кого кентавр ни разу в жизни не брыкнул, тот, почитай, жизни не знает.

С этого места больше ничего не помню.

После, как в себя приходить стали, смотрим — нету больше кентавров, как и не приходили. Видать, они раньше очухались и ушли, и своих унесли. А наших много бездыханных лежит с тяжкими травмами.

Только вот Кенея нигде сыскать не можем — ни среди живых, ни среди мёртвых. Искали мы его, искали, аукали, соседей, родственников расспрашивали, не видал ли кто. Никто не видал.

И вдруг видим: леса, что вокруг рос, нету больше, а на том месте, где Кеней в последний раз стоял, деревья в груду сваленные лежат. Ну, тут-то мы всё и поняли, стали этот завал разгребать, Кенея искать. До вечера растаскивали.

Нестор нахмурился и замолчал. На глазах у него выступили слёзы.

— И как, нашли? — взволнованно спросил Ахилл.

— Не нашли, — разом выдохнул Нестор. — Сгинул, значит, Кеней. Исчез безвозвратно. Кто говорит, что он, как кентавры его дубьём завалили, неведомой жёлтой птичкой обернулся. Ну, ему не привыкать: из бабы в мужика превратился, так что б ему и птичкой потом не стать. Но я в это не верю. Я так думаю, что вколотили его кентавры живьём сквозь землю до самого преисподнего царства. Но что б там ни было, пропал Кеней, будто и не было его. Горе Элладе, и нам, героям, позор несмываемый: какого богатыря потеряли, не уберегли! Во цвете лет сгинул, а сколько ещё совершить бы мог!

Так что помните эту историю. А если когда-нибудь в разгаре веселья среди гостей вдруг увидите кентавров, то вы им ни за что не наливайте. И сами больше не пейте, чтоб их в искушение не вводить. Так и запомните: увидел кентавра — больше не пей!

Нестор замолчал. Молчали и герои, задумавшись над этой грустной и поучительной историей.

Получив от Париса сундук с золотом, Антимах решил отвезти его в свой загородный дом.

Выехав утром из города, он уже преодолел половину пути, когда его вдруг окликнули по-гречески. В военное время уже одно это было неприятно, но когда, обернувшись, Антимах узнал приближающегося на колеснице Одиссея, ему сделалось совсем скверно. У троянцев в то время уже распространилось суеверие, что встретить грека с утра, имея при себе сундук золота, — к большим неприятностям. А Антимаху, совсем недавно призывавшему убить Одиссея, встреча с царём Итаки сулила не только неприятности, но и угрозу жизни.

Исходя из этих соображений, троянец пренебрёг обычаями вежливости и вместо того, чтобы подъехать к Одиссею, поздороваться и узнать, что ему нужно, стегнул коней и помчался прочь.

Одиссей тоже узнал Антимаха и, совершенно забыв цель своей поездки, погнался за троянцем, за которым, как считал царь Итаки, числился кое-какой должок.

Шансы участников погони были примерно равны: Одиссей лучше умел управлять колесницей и не вёз никакого груза, но троянские кони были лучше греческих, к тому же Антимах лучше знал местность. Несколько раз ему удалось довольно ловко ускользнуть, резко сворачивая на незаметные тропинки, так что Одиссею приходилось возвращаться и искать его. Но эти хитрости позволяли только затянуть погоню, но не уйти от неё. Расстояние между колесницами сокращалось, и Антимах всё лучше осознавал, что его жизни вот-вот придёт бесславный конец. Оставалось только одно: сбросить с колесницы лишний груз, и Антимах спихнул на дорогу сундук.

Это помогло: ставшая легче колесница быстро рванулась вперёд, а Одиссей остановил коней и, соскочив к сундуку, занялся его исследованием. Антимах был спасён. Уже через несколько секунд он скрылся за поворотом и больше не слышал стук копыт за спиной. Убедившись, что опасность миновала, он дал коням замедлить ход и призадумался.

Антимах был человек нежадный и склонный к философии. Он не жалел потерянное золото, понимая, что это была не такая уж высокая плата за жизнь, он даже был доволен собой и своим мудрым решением избавиться от сундука. Выходит, что золото спасло его от опасности, но, с другой стороны, если бы не это золото, то и опасности не было бы. Если бы он не взял его у Париса, то не стал бы так выступать перед Приамом и не разозлил бы Одиссея, да и не пришлось бы ему сейчас кататься одному по ныне ставшей опасной местности и спасаться бы тоже не пришлось.