Леонид Свердлов - Воля богов!

— Здравствуй, Менелай! — сказала Елена. — Что же ты не приходил так долго? Как я тебя ждала!

— Убей её! — закричал Одиссей. — Ведь она…

Менелай резко развернулся, наставив на Одиссея копьё.

— Одиссейчик! Ты хочешь что-то рассказать обо мне Менелаю? — игриво подмигивая, спросила Елена. — Подожди, давай расскажем это вместе!

Одиссей мгновенно остыл, подумав, что рассказ про то, как у него, хитроумнейшего из смертных, женщина обманом выведала все военные тайны, вряд ли прибавит ему славы.

— Прости, Менелай, я погорячился, — сказал он, опуская оружие.

А встретившиеся после долгих лет разлуки супруги нежно обнялись.

— Увези меня отсюда, — прошептала Елена. — Поедем далеко-далеко. Поедем в Египет. Там все жители доктора и знают всё про любую травку. Какие там рынки! Какие ткани! Какие там обелиски… — Елена инстинктивно провела в воздухе рукой, мысленно гладя невидимый египетский обелиск.

Постаревший за время войны Менелай с любовью смотрел на нисколько не изменившуюся, прекрасную как прежде дочку Зевса, свою жену Елену. Он уже простил ей всё, что было, и всё, что ещё будет. Его поседевшие русые кудри коснулись её шелковистых волос, весь он растворился во взгляде её умных зелёных глаз и в сладости её долгого и мучительно прекрасного, как жизнь богов, поцелуя.

Эней со всех ног бежал по залитым кровью улицам обратно к своему дому, а за ним, нелепо подпрыгивая и звеня, бежала его мать Афродита. Сейчас она больше беспокоилась не об Энее, которого хранили боги, а о его отце, её давнем друге Анхизе, которого Зевс никому не приказывал охранять и которого из всех богов защитить теперь могла только она одна.

Афродита и Анхиз не виделись много лет. Отец Энея, разболтав всем о своей связи с богиней любви, навлёк на себя гнев Зевса, которого дурная слава о богах волновала гораздо больше, чем легкомыслие отдельных олимпийцев. Анхиз был наказан, досталось и Афродите. После этого они не встречались.

Но Афродита не умела долго обижаться на мужчин. Опытная до цинизма, она никогда не строила иллюзий относительно своих любовников, потому и разочарование было ей неведомо. Сейчас она уже не вспоминала об обиде, нанесённой ей когда-то Анхизом, а думала только об опасности, грозящей другу.

К счастью, они успели. Греки, стремившиеся к дворцу, ещё не добрались до скромного домика на окраине города. Эней, не помня себя от волнения, вбежал в комнату отца. Там он застал свою жену Креусу с сыном Юлом. Они стояли у постели Анхиза, не зная, что им делать, как спасаться, где Эней и что с ним случилось.

— Анхиз! — закричала Афродита, вбегая вслед за Энеем. — Анхиз… — тихо повторила она, глядя на немощного беззубого старика, лежащего на постели.

— Афродита! — с трудом двигая языком, промямлил он. — Ты совсем не изменилась.

Богиня замерла, не в силах поверить, что эта беспомощная развалина, доживающее последние дни подобие человека — тот самый красавец пастух, ради которого она когда-то, совсем недавно, забыв о божественном достоинстве, не устыдившись ни мира, ни Олимпа, с головой бросилась в любовную авантюру, следствием которой стал её любимый сын Эней.

— Анхиз, — сквозь слёзы прошептала она, — тут опасно, тебе нельзя здесь оставаться, ты должен бежать.

— Я, Фросенька, больше не бегаю, — слабо улыбнувшись, прошамкал Анхиз. — Бегите сами. Мне уже всё равно недолго осталось.

Глядя на своего старого друга, Афродита понимала, что так оно и есть. Ему действительно осталось недолго, и даже если удастся его спасти, это продлит ему жизнь лишь самую малость.

Но если это и должно случиться, пусть это произойдёт потом, не сейчас, не у неё на глазах!

— Эней! — истерично завизжала богиня. — Что встал?! Спасай Анхиза!

Эней поспешно поднял отца с постели, взвалил его на плечи и выбежал на улицу. Креуса и Юл бросились вслед за ним.

Навстречу им уже бежали греки.

— Это же Эней! — закричал кто-то.

— Эней! — подхватили остальные.

Смерть самого ненавистного после Гектора и Париса троянца должна была стать достойной наградой для случайно натолкнувшегося на него греческого отряда. Эней, на плечах которого висел отец, был совершенно беззащитен перед десятками врагов. Афродита не сумела скрыть его от чужих взоров — волнение и мешавшие импровизированные доспехи не дали ей этого сделать.

Вдруг между Энеем и греками в торжественной позе возникла Афина.

«Греки! Друзья мои и боевые товарищи! Посмотрите на этого мужественного героя! В минуту смертельной опасности он думает не о своём спасении, а о старом и дряхлом отце. Это ли не яркий пример благочестия и сыновней любви, которому все мы должны следовать? Склоним же оружие и дадим дорогу тому, кто стал для нас воплощением добродетели среди всеобщего кошмара и кровопролития!» — хотела сказать она, но успела сказать только: «Ой!»