Леонид Свердлов - Воля богов!

Так и не поняв собеседника, Приам достал из кучи драгоценных даров, которые он вёз для выкупа сына, золотой кубок и протянул его Гермесу.

— Взятка при исполнении? — усмехнулся тот. — На меня начальство заругается, если узнает. Жертвы мне потом принесёшь, а это всё оставь, тебе оно сейчас пригодится, чай не собачий хвост покупаешь — в таком деле мелочиться нельзя.

Так за разговором они подъехали к остаткам стен греческого лагеря.

— Стой! Кто идёт? — послышалось из темноты.

Гермес тихо выругался.

— Свои! — ответил он. — Мирмидонцы.

— Какие ещё мирмидонцы? Пароль говори!

Из темноты к ним вышел часовой.

— Спокойной ночи! — буркнул Гермес и прикоснулся своим жезлом к лицу грека. Тот закрыл глаза, рухнул на землю и громко захрапел.

Вскоре они добрались до мирмидонского стана. Он был отгорожен от остального лагеря высоким частоколом. Ворота были заперты огромным засовом, который мирмидонцы поднимали втроём, лишь Ахилл мог справиться с ним в одиночку.

Гермес соскочил с телеги и открыл ворота.

— Дальше добирайся один, — сказал он. — Я к Ахиллу не пойду: слишком большая честь, ещё зазнается. А ты уж будь с ним поласковей. Он человек вспыльчивый, но на ласку все люди падки.

Сказав это, Гермес растворился в воздухе.

В стане было темно. Только в палатке Ахилла горел свет. Туда Приам и направился.

Ахилл сидел на кровати и плакал, положив голову на грудь Фетиды. Богиня посмотрела на Приама и взглядом пригласила его войти.

Старик опустился на колени перед убийцей своего сына и поцеловал ему руку. Ахилл обратил к нему заплаканное лицо. Он узнал Приама и сразу понял, зачем тот к нему пришёл.

Совсем недавно Ахилл мечтал как о миге торжества, что Агамемнон будет так вот стоять перед ним на коленях и целовать его руки. Но боги странно осуществляют мечты людей: вместо торжества было горе, а перед Ахиллом стоял на коленях старик, не сделавший ему ничего дурного. Ахиллу представился его отец, которого он не видел уже так много лет. Пелей сейчас, наверное, такой же старый и беззащитный, и тоже нет у него сына, который помог бы ему в беде. Увидят ли они когда-нибудь друг друга?

Ахилл мягко отстранил от себя Приама.

Они оба плакали — каждый о своём.

Наплакавшись, Ахилл протянул Приаму руку и помог встать.

— Не ожидал от тебя такой смелости, — сказал он. — И как ты только решился прийти ко мне один! У тебя железное сердце, старик! Садись. Как бы плохо нам ни было, слезами мы уже ничего не исправим. Ни один человек не прожил жизнь, не испытав горя. Только у богов бед не бывает. Взять, к примеру, моего отца. Привалило ему в жизни счастье жениться на богине, зато теперь нету у него детей, нет наследника. Я только, но я далеко, и неизвестно, вернусь ли когда. Вот и ты был счастлив, и богатства тебе боги дали столько, что девать некуда. А теперь целуешь руки убийце своего сына. И я тоже… Что же ты не садишься, старик?

— Не сяду, Ахилл, — мягко ответил Приам. — Мне бы только сына увидеть и, если уж ты мне дальше жить позволяешь, домой его увезти. Я и выкуп за него привёз.

— Не зли меня, старик! — сурово ответил Ахилл. — Что Гектора тебе надо вернуть, я и сам знаю. Мне мама волю Зевса на этот счёт уже передала. Да и ты не оказался бы здесь без помощи богов. Как бы ты все наши посты прошёл? Да и ворота мои тебе самому не открыть. Так что садись и не раздражай меня, а то ведь мне воля Зевса не указ — убью тебя и не замечу.

Испуганный Приам поспешно сел, а Ахилл вышел из палатки, разбудив слуг, велел выгрузить привезённый Приамом выкуп и приказал:

— Гектора обмойте как следует, оденьте получше и заверните в какую-нибудь ткань подороже. Проверьте, нет ли в выкупе чего подходящего. Только смотрите, чтобы старик его раньше времени не увидел. Если он расчувствуется, то я за себя не ручаюсь.

Он стоял и смотрел, как слуги приводили в порядок тело Гектора, и сам помог погрузить его на телегу.

— Прости, Патрокл! — тихо сказал он, отойдя в сторону. — Я Гектора не просто так отдаю, а за хороший выкуп. Половина твоя.

Закончив сборы, Ахилл вернулся в палатку.

— Всё готово, — сказал он Приаму. — Утром можешь возвращаться. Поедим пока. Горе горем, а есть надо.

Приам хотел было отказаться, но вдруг, облегчив душу, вспомнил, что не ел ничего с утра того дня, когда погиб Гектор, и почувствовал сильнейший голод. То же самое случилось и с Ахиллом, который ничего не ел со дня смерти Патрокла. Слуги тут же приготовили еду и накрыли на стол. Ахилл и Приам поели впервые за несколько дней.