Игорь Григорьян - Иллюзия

— Но…

— Нет, нет, ничего не говорите. Лучше думайте. Подумайте, например, почему вы смогли дотронуться до Света. Что послужило спусковым крючком для этого? Возможно, это произошло потому что ваша мысль была естественна и проста, как сама Природа? Возможно, потому что вы потеряли обусловленность созданного человеком Мира? Конечно, возможно, что это просто совпадение. Я — не знаю. А вы — думайте, думайте. И учитесь думать без слов.

— Как это?

— Мысли — самая мощная Энергия. Слова, тоже сильны, но уже не так, как мысли. Действия грубы и примитивны, они замыкают список работающих Энергий. И облекая мысли в слова, вы заточаете самую мощную созидательную силу в Природе, в словесную тюрьму, ограничивая ее возможности. Не надо так.

— Но можно сделать и наоборот? И превратить слово в мысль?

— Конечно. Именно это и происходит, когда вы читаете книгу. Поэтому книги так важны. И поэтому, первое что мы сделали — это собрали ваши книги.

— Собрали их в бутылочки, как различные цвета?

— Собрали их как отдельные чувства, как разноцветные мысли, мелькавшие у вас в голове за чтением слов. Форма в данном случае не играет никакой роли. Только содержание.

— Но…

— Тсссссс. Думайте, думайте, дробите ваши мысли на составные части, чувствуйте их, каждую отдельно и всех вместе. Не упустите Свет, который только-только начал пробиваться в вашем Сознании. Не упустите его.

Агафья Тихоновна замолчала. Она сидела прямо передо мной на спине Артака, моего ручного говорящего дракона, сделанного из ручки японского автоматического зонта. Реальна ли она? Реально ли все происходящее? Что является достаточным условием реальности? Тактильные ощущения? Чувства? Мысли? Есть ли нечто такое, при наличии которого, мы можем точно сказать — да, это реальность. И если это есть, то что это? Как отделить настоящую реальность от индивидуального восприятия? Как поступить, чтобы одним рывком сорвать выдуманные людьми и прицепленные к каждой вещи ярлыки и ценники, которые человеческий мозг навесил на окружающие нас предметы, отмеченные даже всего лишь одним мгновением нашего внимания? Существует ли все остальное, отдельное от уже оцененного, до которого наше внимание еще не дошло? Или вещь, а может и события, начинают существовать только в тот момент когда мы фиксируем на ней или на нем свое внимание? Когда мы крутим что-то в руках, приближаем к глазам, рассматриваем, оцениваем, подписываем, клеим ярлычок с названием и ценой и ставим на полку? Продолжает ли существовать эта вещь, в те моменты, когда мы не смотрим на нее? Не смотрим, а значит не фиксируем мысленно наличие вещи в Пространстве? И если все-таки все вокруг существует независимо от нашего наблюдения, такое ли оно, это все, каким оно видится нам?

Возможно и не совсем такое. Возможно, и совсем не такое. А возможно — его и вовсе нет.

Может быть, Артак видит в Агафье Тихоновне тигра или тюленя, а во мне вообще говорящий стул? Или даже не говорящий. Просто он знает что человек его глазами выглядит как стул, как обыкновенный стул, который бы увидел я сам, если бы смотрел своими глазами. Возможно. Артак с детства называет всех человечьеглазых стульев людьми. Возможно, Артак видит сам себя и не драконом вовсе, а кем-то совершенно другим, что и описать-то невозможно, пока не взглянешь. Есть ли на планете Земля или вне ее, зрение, показывающее реальность, а не выдумку собственного мозга? Есть ли где-то зрение, отображающее истину? Есть ли в Мире нечто совершенное, воспринимающее сам Мир действительным и честным, есть ли нечто не ограниченное тремя измерениями нашего ума и тела, не ограниченное Временем и Пространством, не заключенное в эту надежнейшую из всех тюрем — тюрьму Сознания? Сознание — непостижимое, неиссякаемое, бескрайнее, но разорванное на части физикой нашего Мира, одна из которых, трехмерная его часть, эта трехмерная проекция безмерного Сознания, словно арестованная и засаженная за решетку такого же трехмерного тела, сможет ли мое, наше Сознание вырваться из этой тюрьмы измерений, и откинув любые существующие границы, соединить разорванные части воедино, в одно целое, вновь обрести цельность, честность и неизмеримость? Не этим ли занимаемся все мы, вся думающая часть человечества, как не пытаемся покинуть трехмерную тюрьму, в которой наш мозг пытается постичь то, что он постичь-то и не в состоянии? Не в состоянии, потому как сам трехмерен и мыслить может только длиной, высотой, шириной? Не подготовкой ли побега из этой тюрьмы и должен заниматься любой человек, получивший при рождении мозг, хоть и трехмерный, но с открытыми для модернизации возможностями? Не это ли и есть самый захватывающий аттракцион, на который даже нет необходимости покупать входной билет, и на котором может прокатиться каждый рожденный в этом ограниченном тремя измерениями Мире? Не для этого ли самого и придумано так называемое четвертое из измерений — Время, которое лишь обостряет наше пребывание в Игре, делая ее более острой и захватывающей? Делая ее конечной, в конце концов, как и любое развлечение. Не мы ли это толпимся у начала высокой водяной горки, переминаемся с ноги на ногу и боимся сделать первый шаг? Мы, люди, заменившие Знание слепой верой и подсознательно понимающие что спуск с горки окончится только внизу, и если первый шаг сделан, то назад пути нет. Не потому ли мы так боимся начать? Не мы ли копим трехмерные слитки из золота и платины, громоздкие, кажущиеся нам ценными вещи, квартиры, дома и машины, которые если и не помешают, то уж точно не помогут головокружительному спуску в безмерный океан? Не проще ли нам захватить с собой в дорогу лишь чувства, ощущения и приятные воспоминания? Не мы ли предпочитаем совсем отказаться от участия в Игре только ради этих же трехмерных «ценностей», не мы ли сами ставим их на первое, самое важное место, совершенно игнорируя свое действительное предназначение? Не мы ли это?