Татьяна Таран - Список мечт. Повести и рассказы

Пробравшись вслед за Аней в комнату, Никита ужаснулся условиям её жизни. Но виду не подал.

— А есть нож, изолента? Я могу починить, инженер всё-таки.

— Нож на столе, а изолента может быть в прихожей. Там, на полке, ящик с какими-то инструментами. Лампочки я купила, но там не выкручивается эта штука, не знаю, как она называется, чёрная, в которой лампочка держится.

Пока Никита возился под потолком, Аня привычными движениями растопила печку, включила чайник в розетку.

Десять минут работы — и загорелся свет и в прихожей.

— Ну вот, жизнь налаживается! — Никита улыбнулся Анюте. — Что ещё починить?

— Спасибо, телевизор работает нормально, и холодильник тарахтит потихоньку. Так что там про балет?

Аня налила чай по чашкам, подвинула печенье в виде фигурок зверюшек. «Зоологическое».

— Моя мама увидела тебя на днях по телевизору и сказала, что ты им очень нужна, потому что у тебя пластика, и что-то там ещё, балетное, очень важное, я не запомнил.

Молодой человек так старался быть правдивым в версии, что именно балет его сюда и привёл, незамедлительно, с утренней чашки кофе с мамой, что говорил это скороговоркой, чтобы не выдать истинную мотивацию. Которая была проста, как сама истина: увидеть девушку снова и, если повезёт, повлиять на смену декораций в спектакле, в котором на данном этапе есть третий лишний. И это — он сам.

— Твоя мама где работает? — Аня спросила строгим голосом, не веря словам парня.

— Она в школе, на фортепиано, в балетной школе, концертмейстер. Её хореограф ищет сейчас балерину, чтобы сыграла в спектакле, я не помню каком.

Пауза, которую держала Аня, повисла между двумя чашками. Никита замялся:

— Я в балете не очень… Я музыку люблю, мама с детства приучила. А папа научил лампочки вкручивать и поэтому отдал меня на радиотехнический факультет!

Шутка не разрядила общей обстановки.

— Ты мне не веришь? Зачем мне придумывать такое? Хочешь, прямо сейчас поедем к нам, и мама всё сама тебе скажет.

— Нет. Я устала после тренировки. А насчёт балета давай так: ты узнаешь у мамы адрес школы и время, когда я должна туда прийти на беседу. А я завтра зайду к тебе за новыми фонограммами, там и скажешь мне пароли и явки.

Девушка встала, показывая, что чай допит, пора и честь знать.

— Аня, можно один вопрос? — Никита обернулся в дверях, комкая шапку в руках.

— Один — можно.

— Когда твой муж вернётся из рейса?

— Не раньше апреля. У них главный двигатель «полетел».

Директор хореографической школы, придя на просмотр кандидатки на роль танцующего педагога, скрыла свой восторг под тёмными очками и скреплёнными на груди руками.

Тот уровень, что показала Анна на танцполе у палки (так на профессиональном сленге балетные называют поручень у стены, держась за который они сто тысяч раз отрабатывают одни и те же движения), она видела только на стажировках в Уфе, когда туда приезжали московские педагоги.

И Аня не остановилась, а попросила Ольгу Николаевну подыграть на фортепиано «Умирающего лебедя». Та грациозность, с которой она склонилась в последнем взмахе лебединого крыла, пробила бы слезу у зрителя. Но не у директора.

— Анна, я могу вам предложить ставку педагога по хореографии. Если вам это интересно, завтра выходите на работу, — сухо и официально сказала директор школы.

С этого момента жизнь Анны Верещагиной приобрела смысл. Кроме несомненного таланта и филигранной техники балета, у неё оказались и неплохие способности педагога. Дети липли к ней, тянули ножку, выпрямляли спинку, чтобы быть похожими на АннаИванна. Так, по малолетству, им было удобнее выговаривать имя Анны Ивановны.

На день открытых дверей в школе директор попросила её сделать показательный номер для родителей. Аня станцевала сцену, в которой Жизель клянётся в любви Альберту. При отсутствии партнёра, правда.

Но неискушённые зрители ничего и не заметили, как будто, так и задумано всё было. Они смотрели на Аню и твёрдо верили, что из их крошечных созданий с белыми шишечками на голове вместо бантов педагоги непременно сотворят такую же прекрасную Жизель.

Весной, помимо её первого после училища выступления на школьной сцене, случилось ещё одно приятное событие.

Восьмого марта таинственный незнакомец поставил перед дверью её квартиры вазу с огромным букетом роз. Можно было бы долго гадать: от кого же это? Но поскольку только два мужчины в городе знали её адрес — хозяин берлоги доктор Веркин и Никита Никольский, то выбор сузился до двух. А когда она решила подрезать кончики роз и вытащила букет из вазы, то из вороха цветов на пол выпала кассета с наклейкой «Крис де Бург». Выбора не осталось совсем.