Татьяна Таран - Список мечт. Повести и рассказы

Глубоко за полночь, когда компания изрядно поредела, для самых крепких оставшихся диджей поставил медленную композицию и объявил: «Господа, а сейчас — „белый танец“, дамы приглашают кавалеров!»

Аня своим абсолютным слухом с первых нот узнала ту песню, которую Никита поставил в день их первой встречи в фонотеке. «Леди ин ред», ну да, «леди ин ред»! Та самая! То ли шампанское вскружило голову, то ли всеобщая атмосфера праздника подействовала, но Аня направилась к аппаратуре и протянула руку к Никите:

— Можно тебя на танец?

Никита вышел из-за пульта, взял Аню за руку и повёл на танцпол. За три минуты танца они не сказали друг другу ничего. Певец говорил за них все слова, чередуя их с фортепианным полётом мелодии. Его волшебный тенор, в самых высоких нотах переходящий на альтино (Аня знала в этом толк), проникал ей в душу, заползал между девичьими лопатками в ложбинку по спине и покрывал её мурашками.

Укрытое крепкой мужской рукой её обнаженное левое плечо не могло скрыть мелкую дрожь, и только сильный обхват за талию другой его рукой не дал ей свалиться в обморок от внезапно нахлынувших, неизведанных ею раньше чувств.

Последняя, одинокая нота на фортепиано прозвучала как удар колокола для неё. «Открылась бездна, звёзд полна…»

— Я провожу тебя, — шепнул ей в поклоне Никита.

Прогулка по ночному городу, тихого в предутренней дремоте, прерывалась звуками скользящих мимо такси.

— Никита, а ты английский знаешь? — Аня заговорила первая, чтобы как-то снять напряжение, охватившее в танце и не отпускавшее её.

— Ну как все, в объёме школы и технического института. А почему вопрос?

— Тогда ты сможешь мне перевести слова песни, под которую мы танцевали. Я французский учила.

— А, так это и без перевода ясно. «Леди ин ред» — женщина в красном. У тебя же красное платье сегодня?

— А что тебе ещё ясно? — вопросом на вопрос ответила Аня.

— Ничего пока не ясно.

— А что там, в песне, конкретно, про женщину, что?

— Дословно или близко к тексту? — Никита шутил и наслаждался морозной красотой девушки в свете уличных огней.

— Ну, хотя бы в целом, не просто же о платье мужчина поёт. Кстати, а кто поёт?

— Крис де Бург его зовут. А поёт он о том, как прекрасна девушка в красном платье, и её волосы в блеске огней. И как много мужчин хотели бы танцевать с ней, и им только дай шанс! Ишь, негодяи какие! А я был слепцом, я не замечал тебя раньше, и вот наконец мы танцуем с тобой лицом к лицу. И я бы хотел, чтобы это длилось вечно… Моя женщина в красном.

Аня остановилась. И она молчала, и он молчал. Никита взял её руки в перчатках, осторожно снял одну, с правой руки, и, поднеся, к губам, поцеловал каждый пальчик. Потом прижал всю ладонь к губам и начал согревать её своим дыханием.

— Аня, мне кажется, я тебя уже всю изучил. Когда мне приносят плёнку на озвучку, я смотрю на кадры с тобой, пишу звук и просчитываю каждое твоё движение, поворот головы, наклон и…

— Никита, я пойду… — Аня терзалась моментом, не понимая, что происходит, как ей себя вести, что нужно говорить и что не нужно говорить. — Спасибо, что проводил.

Он понял, что настаивать на чашке кофе будет глупо и пошло.

— Хорошо. Где твой дом? Миллионка не спокойный район, давай я до подъезда тебя доведу.

— Проводи через арку, а во дворе уже не страшно.

Аня пошла к своей нетопленой пещере, а Никита стоял и ждал: в каких окнах двухэтажного дома зажжётся свет.

В первый рабочий день года режиссёра Светлану ждал от звукорежиссёра блиц-допрос, который внёс окончательную ясность: Аня замужем, сама из балетного училища города Москва, муж в рейсе. Первое обстоятельство убивало напрочь, второе нейтрально, третье давало надежду.

— Какая девушка пластичная. Гнётся, как пластилин, выворотность шикарная и двигается, как богиня. — Мама Никиты, Ольга Николаевна, подавая завтрак мужу и сыну, показала на экран. — Вот эта, в центре. Чудо, как хороша!

Никита мог и не смотреть в телевизор, он и так знал, кого показывают в это время на телеканале, на котором он работает…

— Наверняка балетом в детстве занималась, в студии какой-нибудь. Жалко, что нашей школы тогда ещё не было, а так наверняка бы к нам родители привели, с такими-то данными, — продолжила Ольга Николаевна, взбивая сливки к утреннему кофе.

Она работала концертмейстером в хореографической школе и всех немногочисленных пока выпускников знала в лицо.

— Мама, она в Москве училась.

— А ты откуда её знаешь?