Андрей Игошев - Осколки

Помню, молодая была ещё, до совершеннолетия, когда жила одна на даче у Иваныча, он зимой меня одну там оставлял, собралась опять у этого Михалыча компания, баню истопили, после бани стали голые здоровые мужики выскакивать на мороз. А я как раз в огород выходила, ну один увидел меня и пошел напрямик босиком по снегу, снегом уже земля припорошена… идет на меня голый… а я растерялась… короче этот Михалыч уже почти возле меня этого голого догнал, в снег повалил и давай его хлестать какой-то вицей, хотя тот был намного крупнее его… так его «обработал», что обратно он шел весь в красных полосах, в соплях и крови, до сих пор помню красный след на белом снегу… С тех пор мое отношение к Михалычу изменилось… А потом, однажды зимой, когда у меня заканчивались продукты, а Иваныч не мог приехать, этот Михалыч молча приходил и оставлял мне большой пакет с продуктами… он вообще по жизни либо в словесный поток срывался, либо молчаливым был… так мы как бы подружились… если это можно назвать дружбой… Если болтливость на него находила, то он все хихиханьки да хахаханьки, шутки были разбавленные густо ненормативной лексикой…

Еще когда в первый год открыла ип, столько забот было, налоги, аренда, разборки с недовольными покупателями, короче однажды не выдержала, распсиховалась, приехала из города на дачу, дверью хлопнула… а он понял… пришел и сказал: пошли за мной… увёл меня в лес, костёр развёл, термос с чаем достал, пирожки… поздняя осень была, лес красивый, жёлтый… костёр… меня, естественно, прорвало, я по бабски, сбивчиво начала всё рассказывать, про родителей, про Иваныча, про дурацких покупателей, про камеральную проверку, перескакивая с пятого на десятое… а он молча слушал, да подкладывал ветки в костер… мы с ним всю ночь в лесу просидели, а на утро я уехала в город посвежевшей… ни один психотерапевт, наверно, так бы не помог…

Когда началась война на Донбасе, он уехал добровольцем, хотя раньше я никогда не замечала за ним политических предпочтений, он вообще эту тему никогда не затрагивал. Через год вернулся, позвонил, попросил встретить его в аэропорту. Я естественно сорвалась и поехала. А он меня повёл в аэропорту в ресторан. И там началась исповедь настоящего бойца, солдата, мужчины…

— Жену и двоих детей зарезал вернувшийся из мест отдалённых посаженный им бандит, а работал он очень давно следователем в милиции. С тех пор разочаровался в жизни и спился, а когда отвернулись коллеги, к нему пришли недавние враги, они помнили его честность и доброту на службе, и простое человеческое уважение к ним… Бандита того нашли вскоре зарезанным, говорили, что блатные свой суд вынесли… А в Донбасе жила сестра и найти он её не может… и поедет снова…

— Откуда? Я ему рассказываю, а он…

— А я слушаю… и вспоминаю… соседи же, вечная память…

— Почему?… память?…

— Погиб он полгода назад… Ты, видимо, не знала… говорят, много добра сделал… многим помог… знающие люди к нему ездили за советом… надеюсь, ему там все зачтется…

Продолжение следует…

— Здравствуйте, я — оперуполномоченный УБЭП, мне нужен понятой, для проведения обыска, — резко вошедший в мой кабинет молодой человек в кожаной куртке и короткой стрижке не очень уверенными движениями, одновременно пытаясь удержать кожаную папочку, раскрыл удостоверение в красной обложке.

— Сколько вам надо?

— Да это не долго, минут пятнадцать, подписать и всё, — пытаясь говорить скороговоркой и с улыбкой, ответил молодой оперативник.

— А сколько вам человек надо?

— Одного, одного понятого мы уже нашли, ещё одного надо, поедемте.

— А кто там? Где обыск? Крутые? Ничего мне не сделают?

— Да нет. Это тут недалеко, я вас привезу и увезу. Ничего такого.

— Ну ладно, поехали. Уговорили.

На ходу застёгивая куртку, я старался не отстать от проворного опера, ходил он тоже быстро, его движения были в чём-то сходны с его речью скороговоркой. Возле крыльца стоял «уазик» уже с надписью «полиция» (а действие происходило вскоре после переименования «милиции» в «полицию»). Оперативник, сев за руль, изнутри открыл мне дверь на заднее сиденье и, смущенно пробормотав что-то вроде «извините, я сейчас», принялся усердно какой-то тряпкой стряхивать сор с сиденья, после чего жестом пригласил меня сесть.

Несмотря на то, что ехать нам было до соседнего дома, оперативник решил использовать вездеходные возможности служебного автотранспорта и поехал напрямик через небольшой пустырь.