Сергей Яковлев - Советник на зиму

— А с ней? Что стало с ней? — требовательно спросила Даша.

— С кем — с ней?

— С Орежей Мурежей!

— Так ведь не стало уже ни Орежи, ни Мурежи.

— Тогда с Усей! — подсказала мстительная соседка.

— Не увиливай, дядя Вадик! — возмутилась Даша, получив поддержку.

— О-хо-хо! — зевнула толстуха. — Вот и сказке конец, а хто слушал — молодец…

— Да никакой это не конец! — запротестовала Даша. — Куда она пойдет, в одном бабушкином платье и без женихов?

Соседка прыснула в кулак, женщины загалдели, обсуждая варианты, но в эту минуту в палату ворвался взлохмаченный Волк.

— Так и знал, что найду вас здесь, — пророкотал он Несговорову. — Выйдем-ка на минутку, у меня к вам дело.

— Ой, не ругайте его, — от всех заступилась кривая. — Он такие сказки рассказывает!

— Я обязательно узнаю, что было дальше с Орежей Мурежей, — пообещал Несговоров, погладив Дашу и подмигнув на ходу ее лукавой соседке.

Волк провел его в свой кабинет и там, усадив возле стола, вручил сложенный вчетверо листок.

— Читайте спокойно, я пока займусь делами.

Несговоров с некоторым недоумением развернул бумагу — и разом почувствовал озноб и жар, как от прикосновения к раскаленному железу. Он никогда не видел этого почерка, но сразу его узнал. Некрупный, быстрый, с острым наклоном и трогательно выведенными прописными буквами — он как будто одновременно принадлежал стыдливой школьнице и искушенной женщине, великосветской даме и девчонке-сорванцу.

Вадим,

я только что услышала от нашей общей знакомой о постигшей Дашу беде. В больнице мне сказали, что Даша чувствует себя лучше и скоро встанет на ноги. Очень на это надеюсь. Знаю, что Вы ее спасли и сейчас находитесь рядом. Немного знаю лечащего врача, он действительно хороший врач и человек, ему можно доверять. Будьте с Дашей столько, сколько нужно для ее поправки, она Вас очень любит и теперь, конечно, привяжется к Вам еще сильнее. Но если неудобно оставаться в больнице на ночь и если в это время Ваша помощь Даше не потребуется, можете приехать ко мне. Внизу найдете адрес.

Я помню Ваше условие.

Маранта.

P.S. Как бы Вы ни решили, только не пропадайте! Потому что — да просто потому, что нельзя бросать тех, в ком однажды заняли так много места, вот Вам, и — как Вам не совестно!!

Несговоров перечитывал записку еще и еще. Его всего трясло мелкой дрожью, с ладоней стекал пот. В каждом прочитанном слове ему слышался голос Маранты. Постскриптум просто оглушал, настолько бурно приливала кровь к голове при чтении этих строчек. Никогда еще Маранта не говорила ему ничего подобного. Он задыхался, пытаясь постичь и принять в себя то безмерное, что заключалось в этих строках, но оно было выше всякого понимания…

В какой-то момент он опомнился, еще раз поласкал глазами заветный адрес и трепетно сложил бумагу по старым сгибам. И только тут осознал, что письмо было подано ему открытым, без конверта.

— Вы знаете, что тут написано? — спросил он Волка недоверчиво.

— Нет, конечно! — ответил тот. — Я не читаю чужие письма. Могу лишь догадываться.

Несговоров впервые почувствовал неприязнь к этому увальню, невесть как оказавшемуся поверенным в сердечных делах Маранты.

— Вот как? И что же дает вам основания… догадываться?

— А? Да то, что я вернул ее к жизни вот этими руками! — Волк раскрыл здоровенные ладони, сразу давая понять, что никакой тайны тут нет. — Родную дочь так не знают, как я ее знаю и чувствую. Она попала в наш город после той резни в Фергане, помните? Чудом вырвалась, их ведь там уничтожали целыми семьями. Родители и брат погибли у нее на глазах, а ей довелось выжить. С группой беженцев занесло сюда. Они по всей России с перепугу расползались, думали, чем дальше убегут, тем лучше… Вашей девчушке сколько, тринадцать? Ей было одиннадцать, когда она ко мне попала. Не пожелал бы я вам ее тогда увидеть, краше в гроб кладут. Коллеги советовали дать ей спокойно умереть, никто не верил… Ничего, выходил. Больше своим теплом да дыханием, вам ли это объяснять.

— Уже третья версия за два дня, — пробормотал Несговоров, сидя с опущенной головой. — Выходит, она турчанка?

— Ваш вопрос не по адресу. — Волк почему-то оскорбился. — У меня другая специальность.

Несговоров опять развернул листок и уставился в него, словно надеясь вычитать тайну Маранты между строк.

— Как же она очутилась в Мексике?..

— Про это что, в письме сказано?

— Нет. Просто она поминала приют в Гвадалахаре. Этой ночью. Хотя нет, прошлой… Или позапрошлой? Когда мы на чердаке обсуждали «Человека огня». И у меня не осталось сомнений, что она выросла где-то рядом с этой фреской, глядела на нее изо дня в день, год за годом…