Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Но Маранта… Она-то в чем виновата?

— А?.. Нет никакой Маранты, — устало сказал Кудряшов. — Нет и не было.

Придя к себе, Низговоров тщательно запер дверь и оставил ключ в скважине, чтобы снаружи никто не мог заглянуть или открыть. Машинально водрузил на огонь чайник. Прошелся по квартире, осматривая каждый угол. Из ящика стола извлек рукопись «Самозванца» и все черновики к статье. Из-под матраца — тетрадку с эскизами. Наташа на унитазе в разных позах. Несколько вариантов «Совета». Последний по времени замысел, под условным названием «Диктатор»: голая баба, немного похожая на Алису, обняла дородными руками злого тощего мальчика в резиновых сапожках, с умильно-глуповатым взором опустила к нему щедрую грудь, а перед ними до земли склонилась благоговейная толпа… Там же, конечно, — наброски к масштабному трагическому полотну «Печать греха, выжигающая совесть», позировать для которого должна была сама Маранта.

К этому Низговоров прибавил закладки из Библии с пометами (саму книгу, с некоторым сомнением подержав в руках, отложил на прежнее место), кинул все в ванну и поджег. Постоял, пока последние листы не вспучились черными пузырями, затем пустил воду. Когда все было кончено — повалился в чем был на неразобранную постель. Думал о том, что все равно его достанут. Не одни, так другие. Весь город, должно быть, уже говорит о том, что он обчистил городскую казну. Убьют не сразу, будут пытать…

Где-то запел далекий погребальный хор. Он встрепенулся. Долго прислушивался, пытаясь разобрать вещие звуки, но в какой-то момент устал от напряжения и провалился в сон…

Проснулся в полной темноте как будто от толчка. Надрывно билось сердце. Пахло раскаленным металлом и еще чем-то. Одеяло, край простыни, подушка, даже старый матрац и спинка кровати — все пропиталось этим невыносимым кислым духом.

Еще ничего не соображая, Низговоров инстинктивно кинулся на кухню и выключил газ под выкипевшим раскаленным чайником. А затем ощупал себя: одежда липла к телу, рубашка, особенно под мышками, — хоть выжимай. От всего шел незнакомый тошнотворный запах. Запах смертельно напуганного животного.

Чтобы преодолеть животный страх, человеку требуется напрячь всю волю. Самое верное средство от такого страха — заставить себя немедленно отправиться туда, где еще страшнее.

В эту ночь, вспомнил Низговоров, всего страшнее будет на кладбище.

Он узнал об этом совершенно случайно, из чужого разговора, и сразу постарался выкинуть никчемные сведения из головы. Это его не касалось. Ему хватало своих забот и неприятностей. Зачем помнить, что на кладбище бесчинствуют сатанисты и Асмолевский собирается принять против них какие-то меры? На самом деле он понимал, что лукавит для самоуспокоения, чтобы не презирать и не казнить себя за бездействие. Из реплик Маргариты Разумовны известно, где именно копают, хотя и совсем не ясно, кто и зачем. В существование пресловутых сатанистов как некой организованно орудующей в городе секты Низговоров не очень-то верил. А какими запредельными методами пользуется в подобных случаях трусливый Асмолевский, знал не понаслышке. Но зачем травить себе душу, если все равно ничего нельзя изменить?

Проснувшись ночью в поту, он так уже не думал.

Низговоров надел свежую белую рубашку. Изнутри прорывался временами озноб, зарождавшийся где-то в кишках, руки тряслись, пуговицы не попадали в петли, но мозг работал на редкость четко. Низговоров не забыл причесаться, повязать галстук, положить в карман служебное удостоверение, проверить наличие на руке часов, которые в этот вечер не снимал. Пожалел, что в свое время не вытребовал себе право носить оружие. Перед выходом, уже в пальто, зашел на кухню — и тут память как отшибло. Он не мог сообразить, зачем зашел. Еще раз проверить, выключен ли чайник? Нет, не то. Стоял и оглядывал пустые стены, мучительно пытаясь вспомнить. Тело, он знал, действует само по себе, часто опережая сознание, и всегда — безошибочно. Тело бывает умнее. Наконец догадался: нож! Обернул длинный кухонный клинок полотенцем, заткнул под ремень брюк.

Теперь надо было обойти вахту, чтобы никто раньше времени не узнал о его планах. В конце коридора есть выход на пожарную лестницу, но она хорошо освещена и видна с площади, там его непременно кто-нибудь заметит. Лучше выбраться через окно на первом этаже, где хозяйственные и дежурные помещения. Ночью многие комнаты бывают открыты: сторожа кипятят себе чай, разогревают еду, коротают время у телевизора; приходят и уходят, забывая или не считая нужным повернуть ключ.