Иван Алексеев - Светлые истории

А Игнату традиция понравилась. Хоть потолкаешься со всеми, кто здесь учится. А какой вкусный запах у недавно испечённого хлеба!

Впрочем, и учивший жизни парень больше красовался. Иначе не прибегал бы вечерами в вестибюль. Ведь были такие, кого Игнат в веселой толчее не видел…

К месту или нет, но Прянишников вспомнил, что не поехал на юбилейную встречу однокурсников: хвалиться ему было не чем, знать, какими стали ровесники — неинтересно, а другой цели сбора он не видел. На другие подобные встречи — в первую свою школу, например, — он тоже не ходил по тем же причинам. Ему было достаточно встречи выпускников интерната, на которой он присутствовал давным-давно, когда учился в университете и которую помнил.

Большой актовый зал университета был полон. Спрятавшиеся в задних рядах студенты разгадывали, кто есть кто среди главных действующих лиц в президиуме, первых рядах и попеременно выскакивающих из зала на сцену убеленных сединами и лысых ученых и преподавателей. Лица эти вспоминали какие-то трогающие их истории, представляя себя школьниками и заводясь полагающимися моменту эмоциями. Они много чего весело и долго рассказывали собравшимся — и про батоны, наверное, тоже. Впрочем, из всего услышанного хорошо Игнат запомнил только гимн, который старые дядечки и тетеньки довольно дружно исполнили хором в конце встречи:

Слова гимна пару дней крутились в голове Игната, как крутятся, обманывая сознание, рифмованные песенки ни о чем. Игнат поначалу так и подумал про гимн — ни о чем. И только позже понял, что он запомнил не слова, а то выраженное пением и зависшее над залом настроение, открытое Игнатом и в себе. Настроение это было сродни предчувствию полета. То, что пришло к Прянишникову в летней школе. То, что звало его, когда он читал про Ершалаим. То, что примиряло его со знанием усредненности своих обычных способностей. И то, что было сродни предчувствию, возникало после предчувствия и помогало предчувствие реализовать, преодолевая силу жизненных обстоятельств.

Когда Игнат поступал на мехмат, то знал, что поступит и что закончит курс, и что это для него не самый плохой путь из возможных. Но ту же информацию, которую знал о себе, он выводил и о других — тех, кого понимал. Наверное, ему несложно было это вывести, но исполнение предвиденного все же завораживало. Чтобы исполнилось, надо было уметь реагировать на обстоятельства, и знать, как отреагировать. Этих умения и знания в нем не было, но они приходили в нужный момент — откуда?

Иногородних абитуриентов селили в пятиэтажные общежития первых курсов. Одним из соседей Игната по комнате был дагестанец, золотой медалист. Смуглый, горбоносый, волосатый, с еще нежной верхней половиной лица и уже дневной щетиной на подбородке, внешне он, конечно, отличался от Игната, который даже не брился. В силу происхождения отличался дагестанец и некоторыми привычками поведения, — но если все эти внешние особенности не учитывать, то в нем можно было бы увидеть отражение того Прянишникова, который не стал бы поступать в интернат при университете, а заканчивал среднюю школу дома и там же готовился к поступлению в университет.

Дагестанец был родом из села. Он точно был лучшим в своей школе, в своем селе и в своем районе. И не просто лучшим, а выше всех на голову — пример и надежда.

Хороший и на удивление спокойный и толковый дагестанец, всему вокруг радующийся и готовый ко всяким трудностям, нравился Игнату, который очень жалел, что без интернатского знания типовых вступительных задачек, которыми экзаменаторы быстро тестируют и сортируют абитуриентов на устных экзаменах, в университет соседу не поступить.

Письменную математику они с соседом сдали одинаково — на тройки. Самолюбие дагестанца было задето. Игнату пришлось не то, чтобы его успокаивать, но вместе с ним еще раз сходить к вывешенному огромному плакату с результатами, чтобы наглядно показать, что половина номеров на плакате вообще перечеркнута, так что тройка — это не плохо, а продолжение конкурса, где количество претендентов сразу уменьшилось до приемлемых двух-трех человек на место.

В интернате его научили, что на следующем устном экзамене по математике надо было обязательно получать пятерку. Игнат отработал, как учили, а дагестанец получил тройку, чего и следовало ожидать. После второго экзамена он уже мог собирать чемодан, но сходил еще на третий и уехал с двойкой по сочинению. Без всяких скидок с ним обошлись, не по-человечески. А ведь мало кто, наверное, из сегодняшних дагестанских выпускников мог бы с ним посостязаться в письме. И разговаривал он правильно. И многое прочитал…