Катя Саргаева - Глупые люди

Я лежал в своем форте — под столом накрытым скатертью, когда ко мне присоединилась Вероника. Ей было девять лет, и мы оба были уже большие, но под столом нам места все еще хватало, если прижаться друг к другу.

— Бабушка умрет? — грустно спросила меня Вероника.

Да, ответил я, хотя она вряд ли меня услышала. Животные воспринимают смерть по-другому. Мы тоже страдаем и жалеем, но жалеем не себя, а того кто ушел. Лучше жизни ничего не может быть, и ты сам можешь исправить в ней все что хочешь. Можешь жить, как хочешь. Можешь быть кем хочешь. Пока ты живешь, ты можешь все. Люди об этом не знают, и часто они проживают не свои, чужие жизни. Они живут так, как велит им общество, традиции и бог знает что еще, но только не собственное сердце. Они не знают, что их возможности безграничны, и довольствуются крохами, называя их талантом или особым навыком. Но после смерти не остается даже этого, и любое существо, умирая, теряет любую возможность. Животные жалеют именно об этом, и сочувствуют другому об утрате всего. Люди же привязываются к людям. Когда их близкие умирают, они жалеют себя. Мне никогда не понять этого абсурда.

На самом деле, Ольга Сергеевна и мне не говорила о болезни, и в тот день я сам достоверно узнал об этом. Но догадался я гораздо раньше, два месяца назад, тогда у хозяйки вдруг закружилась голова и она упала. Я облизывал ей лицо, и вдруг почувствовал, что она не одна, как будто бы в ней поселился вредитель, так мы чувствуем клеща на теле другой собаки. Я начал искать паразита не ее теле, и хотел выкусить его, но когда нашел, то понял, что он сидит внутри. Ольга Сергеевна чуть пришла в себя и приняла сидячее положение, не вставая с пола. Я терся мордой о то месте, где нашел паразита, на позвоночнике между лопатками и шеей.

— Да Масенька, что-то у меня там не так, как будто что-то мешается, и где-то там глубоко засело.

Я знал, что этот паразит называется смерть, и сразу понял, что никакое лечение здесь не поможет. Ольга Сергеевна сразу обратилась к врачу, так как боялась, что умрет дома, и будет лежать тут и разлагаться неделями, пока Лена не удосужиться позвонить. Но все равно было уже поздно. Эти два месяца мы провели в такой тишине, гуляли, ездили на Павленское озеро с ночевкой, тогда я сам подхватил клеща, и Ольга Сергеевна выжила его из меня уксусом, было больно. Она почти не звонила Лене, общалась иногда с Герой и Вероникой.

Когда Лена узнала о болезни матери, то у нее появилась новая идея фикс, она хотела чтобы мать переписала квартиру на нее, потому что Саша продаст и пропьет свою часть. А они бы переехали туда жить с Вероникой, потому как Гера опекает ее как коршун, и близко к дочери не подпускает. А Лене все же хочется нормальных отношений с Вероникой, таких, какие были у Ольги Сергеевны с Надей. Хозяйка говорила ей, что для этого не нужны квартиры, и не нужно отселяться, для этого вообще ничего материального не нужно. Просто люби без всякой оглядки, и тогда ты получишь столько любви в ответ, сколько даже не просила. На что Лена ткнула ей в лицо собою и Сашей, и добавила, что видимо она мало их любит, недостаточно. Хозяйка просила просто дать ей спокойно умереть, но Лена все равно раз за разом приходила в больницу к матери с документами.

Об этом мне рассказывала Настя, волонтер из онкологического центра. У Лены с Герой я пробыл буквально неделю, потому что у Вероники обнаружилась жуткая аллергия на шерсть, и меня нужно было срочно куда-то отдать. Сначала меня вернули в нашу квартиру, а Люда меня кормила и гуляла со мной, у нее был отпуск, но и он подходил к концу, и меня снова нужно было куда-то определять. Я тогда чувствовал себя сиротой, которого кидают из одной приемной семьи в другую. Люда часто ходила в больницу к хозяйке, там она и познакомилась с Настей. Было решено отдать меня ей, так как Настя жила через дорогу от больницы, и больше ничем, кроме волонтерства в том онкологическом центре не занималась, по этим причинам она имела возможность сходить домой и выгулять меня. А потом в один прекрасный день Настя сказала, что оформит меня в волонтерскую программу, и я смогу быть рядом со своей хозяйкой. Я не думал о том, что будет со мной после ее смерти, я лишь надеялся, что успею добыть с ней последние дни. Я должен быть рядом, когда она будет умирать, потому что одной ей будет страшно.

Я долго ждал, когда смогу увидеть хозяйку, и терпеливо ходил с Настей по всем инстанциям. Прошло полтора месяца, и вот наступил этот момент, я лежал на больничной кровати в ее объятиях, ничего не может быть лучше, даже самая сладкая косточка. Она обнимала меня и плакала.