Роман Уроборос - Заклание-Шарко

ВАСИЛЬЕВИЧ. Спасибо, Ленка, спасибо большое. (Все опять выпивают).

В это время заиграла немецкая маршевая музыка времен Второй Мировой войны. На сцене замигала ярко цветомузыка. Засветился еще ярче Веселый Роджер. Дым начал идти. Петр, на самом деле, от выпитого алкоголя стал совсем плох. На сцену вышли Арчи и Шон. Очень красивые сами и в очень красивой аутентичной гестаповской форме с излишне ярко-красными повязками, на которых бездной черной застыла свастика. Поставили на специально подготовленные места автоматы огнестрельные. Музыка плавно и очень гармонично перелилась из старого немецкого марша в нео-синтпоп. Это какие-то дрезденские укурки пытались копировать Кraftwerk. Но это не важно. Важно, как танцевали Арчи и Шон. Они танцевали бесподобно безупречно. Их танец был самым одухотворенным танцем роботов на свете. Танец гипнотизировал толпу безжалостно, подавлял, подчинял. Даже официанты перестали обслуживать гостей и встали, как вкопанные. Стало понятно, что ди-джей сегодня уже никогда не поменяет пластинки. Факелы стали гореть ярче и замерцали в такт музыке. Черный Квадрат превратился в бездну действительно черную. На картине «Заключительная сцена зимней охоты» произошло одно значительное изменение: дракончик летел уже не от рыцаря, а на него, и из пасти неслось, пытаясь сжечь рыцаря, пламя. На картине перестал идти снег. Зато пошел в реальности. Представляете? Снег в середине сентября. Хотя в Сибири… Но никто этого не заметил. Потому что в зале стало жарко. Все встали со своих мест, кроме Сереги и Могилянского, и начали пританцовывать соразмерно происходящему на сцене. А на сцене происходило уже что-то невероятное. Переплетающиеся, расплетающиеся, вращающиеся вокруг шеста (когда успели поставить шест?), скинувшие с себя одежду (остались лишь в сапогах, кожаных шортах и фуражках) и идеально танцующие Шон и Арчи, несли культуру в массы. Они еще периодически изрыгали снопы пламени. При этом многие бы удивились, узнав, как у них это получается. Они не подносили ко рту зажигалки и не плевались пульверизаторно спиртом, хранившимся у них во рту. Они просто извергали пламя. Это было свойством их организма, как у Змей-Горыныча. Васильевич обнимал за талию Веру, Блэк обнимал за талию Марину, Павел гладил попу Зои. Петр вообще куда-то испарился. (Потом, правда, все выяснилось. Это Павел швырнул уже практически невменяемого Петра внутрь «Черного квадрата»). Могилянский и Серега уснули. Девчонки, не так красиво, как артисты, но все же очень достойно танцевали. Официанты стояли, как вкопанные; ди-джей стоял, как вкопанный. Повар-китаец что-то резал в отдельной комнатке, в которой происходил процесс готовки. Шон и Арчи танцевали. Вдруг после какого-то головокружительного па они выпрямились, в руках у них были автоматы. Шон выпустил в голову Зои семь пуль, Арчи выпустил семь пуль в голову Зои. Все пули попали точно в одну точку в голове Зои. Эта точка находилась там, где у Зои был третий глаз… Тело Зои мгновенно рухнуло. Убили Зою. Состав пули был: 98% — серебро, 1,5% — вольфрам, 0,5% — ванадий.

«Даже будучи смертельно пьяным можно совершать угодные Богу дела».

И начался массовый расстрел мирного населения. Шон метко выстрелил в сердце Павла, отчего тот мгновенно скончался и неловко сполз по стене, оставляя на ней след кровавый нечеткий. Арчи двумя выстрелами убил Блэка и Марину (тоже попал им в сердце, мерзавец). Сердца их остановились одновременно, и они медленно упали, извиваясь, но с улыбками светлыми на лицах. Шон остановил сердца Васильевича и Веры. Васильевич пытался заслонить от пуль Веру, но не успел, и все, что он успел сделать — это упасть на Веру. И он даже после смерти как бы пытался ее защитить. Потом они с наслаждением застрелили Катю, Вику, Таню и Ленку. Причем девчонки так и не успели понять, что же произошло, их лица выражали смесь удивления и обиды предсмертной, непонимание было написано на лице у них: почему же так все быстро и глупо закончилось траурно. Ленка пыталась какими-то жестами одной только ей понятными остановить бойню, но только обратила на себя внимание ненужное. И Шон, и Арчи каждый всадил в нее по пуле. На Ленкином лице смерть зафиксировала смесь презрения и негодования. Два официанта так и не вышли из транса, в который их ввел, надо признать, прекрасный танец метафизический. Их тоже убили. Повар-китаец из-за своего укрытия успел метнуть в Шона большой нож разделочный, но тот преувеличенно легко увернулся. Во время второго замаха и попытки метнуть нож в Арчи, его Арчи же и убил. Могилянский с Сергеем так и не проснулись. Могилянский даже стал гораздо громче храпеть. Тут лица неопределенной национальности пытались даже шутить.