Артём Сошников - Вот мои селфи

С тех пор Евгений Валентинович ходит в клубы вейпинга, магазины, на крафтовые фестивали, митинги и народные сходы. Стоит там и оскорбляется: кричит, машет кухонным полотенцем, бегает от активистов и даже иногда получает по морде.

Ему всё нравится. Весело, а самое главное — бесплатно.

Понравилась проджект-менеджеру Серёге одна тёлка. Сошла с конвейера где-то в Подмосковье. Пурпурные губы, маслянистый загар, фото на цыпочках полубоком… По паспорту Михуткина, в инстаграме Marmelade.

Захотел Серега эту тёлку полюбить. Купил белого мишку и сто одну розу. Обрадовалась, бросилась на шею, поцеловала мягкими тёплыми губами в шершавую щёку и убежала домой. Так торопилась, что забыла мишку на заднем сиденье.

— Мама! — Закричала с порога, — Мне подарили цветы!

Мама всплеснула руками.

— Батюшки! Вовка! Тащи фотопаррат!

Вовка, отец её, читал в зале газету. Где лежит фотоаппарат, он не знал и настолько ему было похер на происходящее, что он даже не потрудился задуматься.

— Алкаш проклятый, совсем оглох? В серванте лежит!

Взял Вовка фотоаппарат, попёрся в комнату. Там уже диван сдвинут, букет расстелен на полу, а перед ним на упругой попе сидит дочурка в соблазнительном бра. Отобрали сразу же оптику.

— Разобьёшь ещё, рукожопый. Иди в гараж, там тебе самое место. Так, а ты давай-ка повернись. Улыбнись, чё губы как утка надула.

И так фотографируют, и сяк. Вспышки мелькают, как зиги в сорок первом. Мама довольна, дочка довольна. И вдруг бац!

Мигает свет, зажигается старая люстра — нет дочки. Только розы разбросало в стороны, да слегка дымится ковролин.

— Вовкааа! — Закудахтала мамаша, мечется по квартире.

Тут же звонок в дверь.

Она, что ли?

Разыграла нас, что ли?

Несётся мамка к двери, открывает — бац! Получает по голове топором. Алая кровь орошает прихожую. Брызжет рубин красивее букета роз. Пролезает в дверь огромный белый медведь, подходит к онемевшему бате и вручает ему в руки кровавый топор.

— Держи, мужик. Не благодари.

И уходит, аккуратно закрыв за собой дверь.

Эх, не полюбил Серёга Сонечку Marmelade. Не прикоснулся ладонями к её нежной упругой груди. Приехали через полчаса менты, повязали мужика.

Кукуха не выдержала. Зарубил и жену, и дочку.

Влепили двадцатку по осени и увезли на север. К белым мишкам и розе ветров.

«Надо бы спортом заняться, что ли» — подумал Сергей Елистратович, таща тяжёлое пузо по лестнице вверх. «И чёрт меня дёрнул пойти в общественную больницу».

Намедни у Сергея Елистратовича опять прихватило сердце. Персональный врач уехал в отпуск, ближайшая частная клиника закрылась на ремонт, а тут пресс-атташе Глеб возьми да ляпни — а сходите-ка вы, уважаемый Сергей Елистратович, в обычную городскую больницу. Пообщаетесь с народом, покажете человеческое лицо…

А в больнице сломан лифт, краска опадает со стен мелкой зелёной трухой и пузо такое тяжёлое, что тянет вниз к ступенькам. Сергей Елистратович отдышался после очередного пролёта, поднял раскрасневшееся лицо вверх и увидел перед глазами жирную цифру три. «Наконец-то. И куда это Глеб запропастился? Рядом же шёл».

Сергей Елистратович, борясь с одышкой, чинно проплыл мимо двери и вошёл в коридор. Перед ним расстилалась длиннющая очередь из самых разнообразных граждан. Завидев Сергея Елистратовича, все замолчали и в изумлении повернулись к нему. «Уважают» — подумал депутат и тихонько хмыкнул.

— Бааа! — завопила ни с того ни с сего старуха у кардиологического кабинета. — Моньяк!

Очередь громыхнула хохотом. Сергей Елистратович растерянно рассмотрел лица сидящих на лавках людей. В самом конце очереди пацанчик лет двенадцати хохотал как обезумевший и показывал пальцем на пузо депутата.

— Нахал!

Сергей Елистратович опустил взгляд вниз. Чуть ли не идеально круглый живот от холода покрылся пупырышками, а снизу (ааа!) болтался… «Да я же без штанов!» — ужаснулся Сергей Елистратович — «То-то все ржут надо мной, как кони! Я же надевал штаны!».

Сергей Елистратович ясно помнил, как натягивал эти поганые брюки сегодня рано утром: с треском и мычанием пытался втянуть пузо, сучил ногами и старательно сжимал ягодицы. Мечтал о том, как после врача он заедет в любимый итальянский магазин и купит себе новые, просторные, удобные штаны классического кроя.

— Сволочь! Уйди отсюда! Безобразие какое! Совсем обнаглел! — донеслось с разных сторон до Сергей Елистратовича. Депутат вспомнил про курсы публичных выступлений, сделал вид, что с ним всё в порядке и уверенно произнёс: