Артём Сошников - Вот мои селфи

© Артём Сошников, 2018

ISBN 978-5-4490-4848-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— Ты сволочь. Скотина и сволочь. Опять нажрался! Посмотри на ребенка, он фруктов полтора месяца не видел. Лучше б на него потратил, гад, — заявила мама отцу в декабре 1999-го.

Несмотря на шум лопастей вертолета, отец запомнил выдвинутые ему требования. На следующий день он получил в бухгалтерии аванс, испил с мужиками водки и собрался на продуктовый рынок за фруктами.

Распитие водки затянулось — в строительном вагончике играли в очко, курили Приму из красных пачек и обсуждали Баб. Отец активно участвовал во всех трех занятиях и добрался на рынок ближе к десяти вечера, когда на улице уже стемнело.

Рынок, состоявший из десятка ржавых жестяных рядов, обычно закрывался одновременно с закатом солнца. Продавцы боялись торговать допоздна, предпочитая распродать товар пенсионерам и разбежаться подальше от агрессивных гопников, ментов и бандитов.

Но отец не терял надежд. «Красиво-то как, ёпт» — думал он, глядя на слой бриллиантового снега между опустевшими прилавками.

Припозднившиеся продавцы уже упаковали товар и собирались уходить домой. Кое-как отец уговорил старую тетку отпустить ему полкило эквадорских бананов. Хитрый армянин по соседству, оставшийся сторожить товар ночью, втридорога впарил ему мандарины и пару грейпфрутов. Отца не покидало ощущение, что он что-то забыл. Побродив среди косых палаток, его осенило.

«Гранаты!», — подумал он — «Точняк, он любит гранаты».

— Где тут купить гранаты! — зычно проорал батя. — Мне нужны гранаты! — и, шатаясь, погрузился в темную бездну продуктового базара.

«Гра-на-ты!» — звучно разбивалось о ржавое железо слово пьяного человека — «Гранааааты…»

В конце ряда из темноты высунулся невысокий паренек в кожаной куртке:

— Слыш, мужик, — негромко произнес он, — А тебе какие гранаты? Ф-1 или РГД-5?

Отец прищурился и посмотрел вниз. Пожевал во рту спичку, поправил шапку:

— Сгинь, черт. Мне для сына… Красные, сладкие гранаты!

Яркие звезды вспыхнули фейерверком и плавно опустились в сияющий снег. Отец закрыл глаза и растворился в прохладном сиянии.

А потом его долго пинали ногами.

Таким я и увидел отца утром: без денег и паспорта, с огромным фингалом и пакетом раздавленных фруктов. Мама уже не ругалась — обреченно вымыла фруктовую кашицу, намяла её с сахаром и отдала миску мне.

Несмотря на несчастные лица родителей, я все съел.

А что? В девять лет бедности не существует.

Когда окончательно стало ясно, что кодирование и бесконечные воззвания к совести не помогают, мама с тётей Линой отправились к знахарке в деревню.

Муж тёти Лины хлестал водку вёдрами на пару с моим отцом, её сын Миха таскался со мной по дворам в дырявой джинсовке, а жизнь, описав круг над развалом Советского Союза, не сулила ничего, кроме нищеты и безысходности. Но мир не без добрых людей: одна Женщина-с-Работы рассказала тёте Лине про бабку, которая заговаривает мужей от пьянства. И не просто рассказала, а поделилась адресом и заодно привела на работу трезвого причёсанного мужа. Посмотрите, мол, съездила я к этой бабке и как рукой сняло. Окупилось в сотни раз.

Тётя Лина заняла денег у мамы, мама — у тёти Лины. Наварили нам макарон в кастрюле, накрошили туда три сосиски и оставили на целый день одних.

Каникулы.

Я был маленьким, но в бабок этих совсем не верил. Меня уже как-то раз возили к знахарке в старую скрипящую избу, так она заставила меня полностью раздеться, поставила на стул, водила над головой какими-то иконами и наорала, когда я не захотел поворачиваться к ней голой жопой.

С тех пор к заговорщицам у меня возник ряд вопросиков, но маму в силу возраста я не переубедил. Она набрала каких-то молитвенников, образов и уехала.

Рано утром мы с Михой запланировали бездумно шататься по району, прожигая время и весь день бездумно шатались по району, прожигая время. То есть, план удался на сто процентов.

Мама вернулась грустная. Бабка великодушно приняла страждущих женщин, взяла деньги, но заговаривать по фотографии не стала. Ей, видите ли, понадобилась прядь волос с головы мужа. Маму возмутило, что Женщина-с-Работы им эту тайну не поведала, а тетя Лина вообще не представляла, что ей делать — её муж облысел десять лет назад.

Я особой проблемы в добыче волос не увидел: в пьяном бреду отцу можно было отрезать что угодно, а уж рассматривать прическу с похмелья он бы точно не стал. На этот раз мама со мной согласилась, аккуратно пробралась к дивану и срезала с макушки небольшую прядь. Тётя Лина извернулась по полной и сначала запретила мужу бриться (денег нет даже на станок , принесешь зарплату — куплю), а затем отрезала кустик от его густой бороды.