Катя Саргаева - Мирное небо

— Ты можешь себе представить каково это, понять, что ты не один год жил с чудовищем и ничего не замечал? Ты можешь себе это представить? — спросила Вера.

— Наверное, это ужасно.

— Ты даже не представляешь насколько. Это преследует тебя всю жизнь. Я могла спасти трех девочек, а не одну, заметь я раньше.

— Почему ты так ругаешь себя, это же всего лишь сон?

Вера села в постели, какое-то время она молчала.

— Это было со мной. Это реальная история из моей жизни. Мне кажется, что мне до гроба будут сниться эти сны.

Я был в шоке, сражен наповал, опешил. Я не знал, что ей на это ответить. Я просто лежал с полуоткрытым ртом. Теперь я понял цель ее обыска.

— Мне не надо было этого говорить. Извини.

— Нет, что ты, напротив, я благодарен, что ты доверилась мне. Просто я не знаю, что мне на это сказать. Мне не рассказывают каждый день таких вещей.

— Потому мне и не надо было этого говорить. Все нормально, не нужно искать подходящие слова, их просто нет. Я не знаю, почему рассказала тебе об этом, просто приснился очередной сон, а Евы нет дома.

— А что Ева в такие моменты тебе обычно говорит, как успокаивает тебя?

— Никак, она не знает об этой истории. Это случилось еще до ее рождения.

— Мне казалось, что вы с ней всем делитесь.

— Так и есть. Но это слишком трагичная история, я не хочу травмировать своего ребенка.

— Послушай, но ведь благодаря тебе одна девочка осталась в живых.

— Да, она выжила, но какая у нее жизнь? Я даже представить себе не могу как все это можно пережить. Какие у нее психологические травмы? Ты просто ее не видел! Голая, грязная, у них даже туалета не было, не то что кровати! Она просидела в этом подвале год! И я не знаю, что именно он с ними делал, я знаю только о том, о чем говорили по телевизору, в общих чертах. Я знаю, что были изнасилования и избиения. Но как все это было? Изнасилование изнасилованию рознь. Может он обмазывался дерьмом и заставлял себя облизывать? Может он был садистом и бил или резал их во время секса? Я не знаю, что было в его больном сознании! Мне в голову лезут такие жуткие фантазии! все только самое изощренное и зверское. До того как это случилось я даже не подозревала, что подобные мысли вообще могут прийти мне в голову. Я не знаю на что он был способен. Я прожила с ним три года под одной крышей, я спала с ним в одной постели, но я не знала этого человека. Если бы я не увидела всего этого своими глазами я бы никогда в это не поверила. Если бы мне кто-то другой об этом сказал я бы не поверила!

Вера зарыдала. Я обнял ее. Так она и заснула, плача у меня на плече. Она заснула, а у меня сна не было ни в одном глазу. Я и представить не мог, что у этой жизнерадостной женщины есть такие травмы.

Спустя полчаса она проснулась и сказала, что хочет есть. Мы сидели на кухне, и пили чай с яблочным штруделем. Мне захотелось поделиться чем-то с Верой, и я рассказал ей о Марте и о своих исканиях. Я рассказал о детском доме, и тогда Вера рассказала о своей семье. Узнав о ее матери, я стал как будто ближе к ней.

— Мне всегда казалось, что если у человека есть родители, то они обязательно любят своего ребенка, и что у него совсем другая жизнь.

— Ты ошибаешься. Я всю жизнь чувствовала себя сиротой. Я часто в душе желала смерти своей матери, а иногда и вслух говорила об этом. Когда она умерла я даже обрадовалась, но потом поняла, что она забрала с собой мою надежду. Я плакала на похоронах так как в жизни не плакала, я рыдала . Со стороны это казалось нормальным. Когда отец с удивлением спросил, что у меня случилось за горе, я ответила «эта тварь сдохла! уже никогда она не скажет о том, что сожалеет, что хочет все исправить, что она меня любит. А сейчас ее засыплют землей, и уже ничего изменить нельзя». Я оплакивала свою жизнь, свои надежды. Я похоронила их вместе с ней.

Я был поражен, Вера оказалась гораздо ближе ко мне, чем я мог подумать. Да, эта была ночь откровений. Мы разговаривали до утра, мы рассказали друг другу большую часть своих жизней, и мне так хотелось сказать, что я люблю ее. Хотелось сказать, что я никогда не разобью ее сердце, что буду беречь его как самый драгоценный дар. Она как будто почувствовала это.

— Пожалуйста, не надо. Не сейчас. Я не готова к этому. И не знаю, буду ли вообще когда-нибудь готова.

— Хорошо, я сделаю все, что ты захочешь. Только говори, что ты хочешь, ведь я могу и не угадать.

Вера

Я тихонько открыла входную дверь своей квартиры, чтобы не разбудить Еву, но она сидела на кухне и с жадностью ела остатки вчерашней картофельной запеканка. Она с удивлением посмотрела на меня. Я была в одном халате и времени было шесть утра.