Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

Женщина широко улыбнулась, сделавшись даже хорошенькой, ушла за стеллажи, вернулась и выложила красную коробочку, на ней была изображена танцующая многорукая богиня с невероятным бюстом.

– Последняя.

– Спасибо! На ночь хватит.

– Заходите, донжуаны! – засмеялась она, посмотрев на нас с тоской.

Когда мы вышли на улицу, Жека открыл коробочку и поделился со мной по-братски, как я с ним пивом. На золотых квадратиках стрелкой указывалось место, где нужно вскрывать упаковку.

– Получше наших-то, – заметил я.

– Не сравнить! Совсем другая половая жизнь. Между прочим, с сандаловым маслом! Представляешь, Жорыч, отсталая нищая Индия, а по гондонам нас давно обогнала! Тонкие, да не рвутся, не то что наши калоши: «Ой!» – и на аборт, как на праздник. Хотя, конечно, если по большому счету, это то же самое, что нюхать розу в противогазе, но Иветка жутко боится залететь. Ее можно понять: у мужа кончается северный контракт, он, значит, возвращается, а у нее внепапочная беременность. Мы в ответе за тех, кого приучили!

Я спрятал два квадратика в боковой карман куртки. А что? Если случится чудо и я после ужина склоню Лету к взаимности, а она, слабея под моей настойчивой «прелюдией», прошепчет, что у нее как раз залетные дни, тут изысканные индийские изделия будут очень к месту. Странно устроено мужское вожделение: следом мои мечтательные намерения перенеслись на Нину. В «Новой книге о супружестве» сказано: накануне овуляции женщины обычно испытывают прилив чувственных желаний. Как не воспользоваться этой биологической предпосылкой? Да и заслужил я, проявив чудеса внутрисемейной дисциплины: возвращаюсь домой рано, трезвый, как хрусталь, с двумя авоськами продуктов в точнейшем соответствии с директивным списком. Плюс сыр «сулугуни»!

Мы простились с Жекой возле дома. Я пообещал держать его в курсе ковригинского дела, а он поклялся собрать и присобачить к стене чешские полки. Мы уже расходились по подъездам, когда на тропинке, ведущей от остановки, показалась Нюрка. Мой друг хотел перекинуть торт мне, но не успел.

– Ты же знаешь, я не люблю «Сказку», – поморщилась привереда.

– Другого не было, – огрызнулся он и побрел в постылую семью.

…Нина сидела в большой комнате и плакала в голос. Перед ней на столе лежали раскрытые кляссеры. Алена забилась в угол и смотрела глазами затравленного зверька.

– Что случилось?

– Она… она… она… – Жена так и не смогла пересилить рыдания.

– В чем дело? – спросил я дочь.

– Я… я… я… хотела маме помочь… я не знала…

Короче: Нина все детство и юность собирала марки по космической тематике, особенно гордясь блоками со специальным гашением в честь полетов, начиная с Юрия Гагарина. Первые серии покупал еще ее покойный отец, летчик-испытатель. Так вот, Алена, без спросу взяв альбомы и рассматривая коллекцию, обнаружила, что в основном марки стоят в слюдяных кармашках поодиночке, зато некоторые соединены по шесть и даже по восемь штук в блоки, простроченные дырочками. Решив, что взрослым просто недосуг разделить марки и чувствуя вину за «Пуппу», она раздербанила раритетные блоки и красиво разместила марки на свободных страницах кляссеров.

– Унесите и выбросьте в мусоропровод! – выла бедная Нина. – Я не могу это видеть! Я не вынесу… Все пропало… Это же спецгашения! Папа покупал…

– Я хотела как лучше… – оправдывалась малолетняя вандалка.

– Уйдите все! Муж – алкоголик. Дочь – вредительница. Уйдите с глаз моих навсегда!

И я, не державший сегодня во рту алкогольной росинки, сник от такой несправедливости, а потом разозлился и полез в шкаф за широким армейским ремнем.

– Я больше не буду-у-у! – поняв, взвыла Алена.

– Только не пряжкой! – справившись с рыданиями, попросила жена.

– Да уж как получится…

Утром Алена расхныклась, что у нее страшно болит голова, видимо, она переволновалась, ожидая порки, хотя армейского ремня я так и не нашел, ограничившись несколькими подзатыльниками. Нина, гордая, бледная, заплаканная, с остервенением стряхивала градусник и вставляла под мышку вредительнице, потом мы вместе рассматривали серебряный волосок ртути, терявшийся среди рисок тесной шкалы.

– Ну какие же идиоты делают такие градусники?! Ни черта не видно! – возмущался я.