Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

– Смотри, натрешь!

– Нормально. Разносились уже.

– Не испачкайся на кладбище. Дождь обещали.

– Ладно. – Я выглянул в окно: редакционная машина стояла внизу.

– Возвращайся пораньше! – попросила она. – Ребенок отца не видит… и я тоже. Живем, как в разных поездах. Не загуливай!

– У тебя серьезные намерения? – Я почуял ленивый озноб брачного вожделения и попытался погладить уклончивые ягодицы жены.

– Поздно, Дубровский, – вздохнула Нина, отстраняясь, – спасибо за анальгин.

– Что-то рано в этот раз?

– Понервничала вчера.

– Как думаешь: куртку или плащ?

– Плащ. Я на балкон выходила – ветер. Ты когда бутылки сдашь?

– В воскресенье, честное партийное слово!

Перед уходом я заглянул к дочери. Она лежала, печально глядя в потолок, и сосредоточенно размышляла.

– О чем думаешь, вредительница?

– Я не вредительница. Я помочь хотела.

– Ты на будущее сначала спроси, а потом помогай. Так о чем соображаем, Спиноза Егоровна?

– А бывает совсем-совсем прозрачный клей?

– Тебе-то зачем?

– Марки назад склеить…

– Назад склеить ничего нельзя. Запомни!

Я поцеловал дочь в теплый лоб, обернулся и увидел Нину, она стояла в дверном проеме и смотрела на нас с тоскливой нежностью.

– Правильно папа сказал, разорванное не склеить…

– Вот видишь, Олененок, даже мама со мной согласна!

В прихожей, поправляя мне шарф, жена спросила:

– У тебя деньги есть? Может, до магазина добегу.

– Я же вчера все по списку купил.

– А мясо?

– Посмотри в куртке. Вроде оставалась пятерка.

– Мы тебя ждем!

– Вернусь с победой! – Я поцеловал ее за ухом, в самое чуткое место.

– Ну, зачем сейчас?.. – Нина вздрогнула. – Не загуливай!

В лифте я размышлял о том, что любовью к жене и влечением к прочим дамам в мужском мозгу, очевидно, ведают разные извилины, замкнутые, увы, на один и тот же беспокойный орган. Странно! Все остальное у человека парное: глаза, уши, почки, руки, ноги, – а он, бедный скиталец, один. Если бы экономная природа и тут соблюла парность, снабдив мужчин двойным комплектом – для супружества и левосторонних радостей, само понятие «измена» отпало бы за ненадобностью. Я попытался для симметрии распространить эту смелую модель и на женщин, но не успел. Лифт достиг первого этажа, двери разъехались, и я увидел участковую врачиху. Из-под пальто торчал белый халат.

– Опять заболели? – спросила она.

– Опять.

– Плохо. Грипп? Никакого у детей иммунитета не стало.

– У нее, по-моему, не грипп. Жена перестраховывается.

– И правильно. Грипп ходит нехороший, дает осложнения на сердце.

– Ах, вот оно как! – удивился я, сообразив, что и сердце у человека тоже одно, сколько бы раз он ни влюблялся.

Гарика в машине опять не оказалось. Он стоял под окном Клары Васильевны и, развесив уши, слушал сказание о чудесном кабачке, торчавшем меж широких листьев, как авиабомба времен войны. Оказывается, если овощ успеет подрасти еще на пять сантиметров, то побьет рекорд, о котором недавно писали в «Вечерке».

– На панихиду опаздываем! – прикрикнул я.

– А кто умер? – ахнула пенсионерка.

– Человек.

Выезжая с Домодедовской улицы на Каширское шоссе, мы застряли в пробке и простояли минут двадцать, впереди случилась авария, и два толстых гаишника рулеткой замеряли расположение поцеловавшихся машин. Виновники ДТП безутешно бродили вокруг пострадавших автомобилей, жадно курили и смотрели друг на друга с ненавистью, хотя повреждения-то были смешные: погнутый бампер у одного и вмятина у другого.

– Ты чего так долго менял стекло? – спросил я водителя. – На складе не было?

– Было.

– Так в чем дело?

– Егор-джан, начальник новое стекло себе взял, отвечаю, а старое мне дал, видишь! – Гарик ткнул пальцем в лучистый скол с краю. – Пока вынимали, пока вставляли… Клянусь солнцем матери!

– Достал ты меня, солнечный человек!

Наконец мы выехали на Каширку. Заметив, что Гарик насупился, я решил не усугублять недоразумение: ссориться с водителем себе дороже.

– А как вообще дела? – спросил я ласково. – Поговорил с девушкой-то?

– Поговорил. Ребенок у нее будет.

– Поздравляю! И что же ты теперь – в Карабах убежишь?

– Зачем бегать? Женюсь.

– Она-то пойдет?

– Пойдет! – Шофер повернулся ко мне, не глядя на дорогу. – Знаешь, что она мне сказала?

– Осторожно! – Гарик едва успел увернуться от таксиста, выскочившего на встречку. – Смотри на дорогу, а то попадешь на кладбище вместо свадьбы.