Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

– Он занимал за мной!

Граждане сурово смирились: если человек «занимал» – это святое.

– Ух, ты, третий раз сегодня встречаемся! – шепнул Ипатов.

– Значит, судьба, – тихо ответил я.

– Что ж ты, гад, страничку в папку не доложил?

– Жорыч, два раза пересчитывал. Все было нормально. Ищи у себя.

– Сволочь! У меня нет, весь кабинет перетряхнул.

– Ну даже не знаю…

– Ладно – проехали! Простил Нюрку-то? – примирительно спросил я, кивнув на коробку с тортом «Сказка».

– И не прощу. К Иветке завтра побегу.

– Ребенок выздоровел?

– Вроде бы.

– Правильно! Но смотри, на торте не проколись.

– За мусоропроводом спрячу. Не первый год на этой работе. А разве давали пиво? – расстроился Жека, заметив в моей сумке серебристые пивные пробки с узорным тиснением.

– Давали, – хмуро подтвердил мужичок из очереди. – Сразу расхватали. Как саранча налетели. Мне тоже не досталось. Пива, сволочи, людям наварить не могут!

– Кто?

– Ясно кто – слуги народа!

Я великодушно уступил другу пять бутылок. Девушка быстро посчитала и пробила чек. Мы расплатились. Аккуратный Ипатов достал бумажник, где купюры были разложены строго по номиналам, а для мелочи имелось специальное отделение на молнии. Я же, как обычно, беся очередь, торопливо и бестолково искал рассованные по карманам деньги.

На улице смеркалось. Желтая и ноздреватая, как «российский» сыр, луна висела над домами. Окна многоэтажек зажглись разноцветной жизнью. К стеклянной остановке пристали сразу четыре набитых автобуса, прибывшие от Каширского метро, и толпа тружеников наперегонки рванула к дверям универсама.

– Успели! – обрадовался мой друг. – Ну, теперь начнется давиловка! Правильно Ковригин пишет: нас унижают везде – в магазине, в больнице, на работе… Обошлось с ксероксом?

– Обошлось. Но больше так не делай.

– Прости, Жорыч! А как там Ковригин?

– Пока никак.

Из-за угла, словно подтверждая правоту «Крамольных рассказов», вывалила толпа матерящихся работяг.

– Семь часов! – Я посмотрел на часы.

Если бы этих разъяренных мужиков, перед которыми только что захлопнули железную дверь винного отдела, вооружить и возглавить, они бы в ярости легко взяли штурмом райком партии и выдвинули жесткие политические требования: продлить продажу водки хотя бы до восьми вечера.

Мы сели в опустевший автобус.

– И что с ним будет? – спросил Жека.

– Не знаю, но боюсь, нервы-то ему помотают.

– За что?! Он же правду пишет.

– Вот и скажи им! Ты же в ЦК КПСС работаешь.

– Во-первых, не в ЦК КПСС, а в вычислительном центре, который обслуживает ЦК КПСС. Во-вторых, кто нас, программистов, слушает?! Они на нас смотрят, как на негров. – Об антагонизме технических и ответственных работников высшего партийного органа мой друг мог говорить долго и гневно: – Они когда-нибудь доиграются, слуги народа!

– Слушай, – перебил я. – Полки мои пришли. В субботу буду забирать.

– Понял. Значится так, в это воскресенье я у сестры плитку кладу, а в следующее соберем твои полки и повесим. Чешские?

– Чешские.

– С импортом работать одно удовольствие. А может, ему уехать, как Солженицыну?

– Куда?

– Да хоть в Америку.

– Русскому писателю? Может, и мне уехать?

– Нет, ты оставайся. Без тебя мне скучно будет.

– «Белград», – сообщил в микрофон водитель. – Следующая остановка – «Круг», конечная.

Мы сошли. В воздухе веяло гарью. Дворники жгли палую листву. Стало еще темней, и на небе проклюнулись самые яркие звезды.

– Интересно, на других планетах тоже проблемы с пивом? – с сарказмом спросил Жека.

– Там проблемы с жизнью…

– Тебе в аптеку не надо?

– Точно! Анальгин кончился, – вспомнил я задание из списка жены – а это верный признак, что у нее уже скоро начнется.

Мы пошли к знаменитой аптеке, построенной по проекту, победившему в международном конкурсе: фасад представлял собой огромный красный крест. Нашу аптеку даже по телеку показывали несколько раз. За прилавком одиноко стояла провизорша, немолодая и уставшая от чужих болезней. Пока я покупал анальгин, мой друг внимательно изучал витрину и наконец спросил:

– Девушка, а вот у вас тут раньше были… такие… индийские…

– Индийские изделия закончились, – равнодушно ответила она. – В ассортименте отечественные – десять штук в упаковке.

– У меня на отечественные, знаете ли, аллергия.

– Неужели? – Провизорша, чуть усмехнувшись, с интересом глянула на остряка.

– Да, глаза слезятся… – совершенно серьезно подтвердил он.