Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

Слава богу, семейный НЗ оказался на месте, и вскоре я с трудом втащил Золотуева в квартиру.

– У тебя есть выпить? – оглядевшись, спросил он.

– Посмотрю.

В серванте я отыскал пыльную бутылку с остатками «Шартреза», который лет пять назад купил из любопытства и никак не мог прикончить: даже с похмелья ликер не оживлял, а наоборот, приторно склеивал фибры страдающего организма.

Но Влад одним махом поглотил «неликвид», цветом напоминавший зеленый антифриз, и упал замертво на диван. Я укрыл его леопардовым пледом, купленным мной в ГДР на дембельскую заначку, и пошел спать во вторую комнату.

Мне приснилось, у нас в мусоропроводе поселилось всеядное существо, наполняющее хрумканьем и чавканьем весь дом. Созвали по этому поводу экстренное собрание кооператива, но председатель объяснил: тварь занесена в Красную книгу и травить ее нельзя. Проснулся я от странных звуков: «Уа-уа-уа!», открыл глаза: между шторами серело зябкое предзимнее утро. События вчерашнего вечера я, как говорится, заспал и очень удивился, с какой стати моя вполне уже взрослая дочь издает давно пройденный младенческий писк.

– У-а, у-а! – звал тонкий жалобный голосок.

Вспомнив все и сразу, я метнулся в гостиную. На диване, свесившись к полу, лежал Золотуев и стонал, моля о помощи:

– А-а, а-а. у-у…

– Ты что?

– Плохо. Сердце останавливается. Выпить есть?

– Нет.

– Тогда я умру…

– Подожди!

Глянув на часы, я взялся за телефон: Жека на работу еще не уехал. К счастью, у него нашлись в холодильнике две бутылки пива. Я взмолился: вопрос жизни и смерти! Через пять минут мой великодушный друг принес «лекарство», но, увидев меня на ногах, укорил:

– А говорил, умираешь…

– Он умирает! – я указал ему на Влада, который вытянулся на одре и даже руки на всякий случай сложил крестом.

– Это кто?

– Секретарь нашего партбюро.

– Кучеряво живете! Ну, я побежал в «ящик».

Залпом выпив бутылку пива, Влад отдышался, посвежел и попросил:

– Давай доедим раков!

– Что-о?!

– Ночью так солененького захотелось, ну, я и взял в холодильнике первое попавшееся.

Странно, что попались ему именно раки, которыми я собирался побаловать Нину, а не щи в кастрюле или котлеты на сковородке. На кухонном столе в куче красной хитиновой шелухи я нашел двух целых раков. Это называется – попробовал! Но теперь, по крайней мере, стал понятен мой странный сон: сквозь дрему я, оказывается, слышал треск разгрызаемых панцирей и клешней.

Золотуев, экономно обсасывая членистоногих, допил вторую бутылку и попросил закурить. Мои сигареты кончились еще вечера. На всякий случай пошарив в кармане его пальто, я обнаружил там пачку «Винстона» и мятые купюры разного достоинства, вплоть до аметистовой четвертной. А говорил, жмот, нет денег!

– Ты «Винстон» куришь? – удивился он, уважительно извлекая сигарету из пачки. – В «Березке» взял?

– Нет, у тебя в кармане.

– У меня? Я курю «Шипку». Странно. Принеси-ка шкуру!

Я притащил из прихожей и расправил на свету его пальто, темно-серое, из хорошей шерсти, с рукавами реглан, на подкладке красовался лейбл: «Made in Finland».

– Это не мое! – предынфарктно удивился Золотуев.

– А это – тоже не твое? – Я вытряхнул из рукава мохеровый зелено-бордовый шарф с голландским петушком на золотой этикетке.

– Тоже не мой. Господи! – Он страшно побледнел. – А шапка? Быстрей!

Я принес: отличная темно-коричневая шапка, кажется, из ондатры, с едва залоснившейся стеганой подкладкой и белым клеймом «Можайская меховая фабрика».

– Отечественная, – удивился я. – Умеем же, когда захотим. Твоя?

– Моя! – уверенно подтвердил Золотуев.

– А чьи же шарф и пальто?

– Не знаю. Не помню. Где ты их взял?

– Не я, а ты. Ты показал, а Козловский подал. Забыл?

– Значит, мое пальто надел кто-то другой…

– Ты, Владик, большой мыслитель! У тебя в карманах было что-нибудь такое, по чему тебя можно вычислить?

– Медицинская справка.

– Не из венерического диспансера, надеюсь?

– Нет, к проктологу. Направление.

– Тогда звони домой – тебя уже ищут.

– Жор, спроси лучше ты. У меня сердце не выдержит. – Он с третьего раза дрожащим перстом набрал домашний номер и боязливо протянул мне трубку.

Сначала шли длинные гудки. Наконец женский голос, холодный и колкий, как сосулька, ответил:

– Алло.

– Ривочка, извините, что так рано…

– Кто это?

– Жора Полуяков.

– Ясно. Позови этого урода!

Влад слушал, бледнея так, словно врачи-вредители стремительно заменяли кровь в его венах меловым раствором.