Александр Строганов - Стравинский

Ах, да, чуть не забыл, диван Римского-Корсакова. Да, того самого. Пуховый. Ляжешь – утонешь.

– Решил открыться тебе, – заявляет Горбунок. – Здесь поселимся. Змеям сюда хода нет, хотя, как видишь, тропы имеются. Это еще со времен лесоповала… Тебя когда на пенсию отправят?

– Не могу знать.

– Пора бы уже. По глазам вижу, пора. Чего тянут? Что, больше не рефомируют?

– Реформируют.

– Значит, ждать недолго. Здесь поселимся. Что человеку на склоне лет необходимо?.. Сосредоточение. А сосредоточиться всерьез можно только здесь. Здесь те самые облака и океаны. Не те облака и океаны, а те самые. Понимаешь, что я имею в виду?.. Никто не тронет. Зимой тепло… Никто кроме меня не знает, тебе откроюсь – у Балласа одна широта с Атлантидой… Я на вечеринках у твоего однофамильца… или он тебе брат?

– Не знаю, о ком ты?

– Не важно. Есть один агностик. Славный малый, не чета нам с тобой. Но нам лучше здесь. Жены, если захотят, милости просим. Ты еще не развелся?.. Не торопись. В женах всё же есть что-то такое… какой-то смысл, идея… Я пока не разобрался, но чувствую. Чутье меня никогда не подводило. У меня в роду совы были, так что… Видишь, вот, и ранец всегда с собой… На корсаковском диване полежал?

– Чуть не утонул.

– Считай – утонул. Теперь все понял?

– Не знаю, не уверен. Не знаю, что ты имеешь в виду.

– Всё. Всё сразу. В совокупности. Бессмертие, например. Пафоса не бойся. Бессмертие – слово ничуть не хуже прочих. Можно и в мат произвести, было бы желание. Зыбь, да занозы, если вдуматься. Что мы знаем, что умеем? Да ничего. Саранча налетит – вот тебе и новая жизнь. Без пафоса, ха-ха… Не догадался?.. Что это я вдруг о бессмертии заговорил?.. Баллас – бессмертие. На первый взгляд бессмыслица. Но. Закрой глаза. Сосредоточься. Мнимый хаос. Опыт. Без системы, вне логики, что есть примитива и крах. Выкладывается для Него. Главный товар и продукт. Его не интересуют наши подвиги, Ему интересны наши сомнения и растерянность, понимаешь? Пока мы сомневаемся, казним себя, тревожимся, мы любимы. То есть, указка Ворошилова ценнее самого Ворошилова. Грудная жаба Бальтазара важнее самого Бальтазара. Представляешь себе Клима с указкой? А ведь так и было. По академии с указкой ходил, как с шашкой. Шашка и указка – не одно и то же. Хотя… Смешно. Смех – сам по себе. Мы – сами по себе, а смех – сам по себе… Что, думаешь, они нам просто так платочками машут?.. Сумей стать обезьяной, как Навуходоносор, а царства и без тебя как-нибудь управятся… Или хочешь царств?.. Знаю, не хочешь, иначе не привел бы тебя сюда. Там – корабли и танцы, а вот одуванчики здесь… Где? Здесь. Когда всё и все утонут, одуванчикам цвести где? Здесь в Балласе… Что, убедил?.. Я умею убеждать. А тезку твоего тебе приведу как-нибудь. Его спасать нужно. Он там захлебнется когда-нибудь. Или в петлю залезет. Люди одолели. Избранные. Избранных много оказалось. Никто не рассчитывал, и предположить не могли. Ни я, ни он. Понадобится – всех сюда приведем. Здесь в красотах разбредутся – вреда поубавится. И ему полегче будет. Отдохнет, на диване полежит, в микроскоп посмотрит. Жаль его – он славный малый, водку пьет, стихи бубнит, – тяжело вздыхает. – Вот, скоро все уже окончательно пить бросят – совсем озвереют. Признаки вымирания налицо… Устал от панибратства… Перехожу на вы . Согласны со мной, доктор? Согласны с признаками вымирания? Антоновы пятна на лицах. Или я ошибаюсь? Или это блики от пожара? Два варианта. Что выбираете? С какой концепцией солидарны?.. Согласен, не имеет значения, не нашего ума дело… Я умею убеждать, этого не отнимешь. Иначе бы вы за мной не увязались… И, все же вы с нами поосторожнее. Мы себя не всегда помним, доктор. Любите Римского-Корсакова? Вот Стравинский, тот, другой, который композитор Римского любил. Кстати, вы не родственник ему? Давно спросить хотел. Нет? Очень, знаете, похожи. Наверняка родственник.

– Никогда не интересовался.

– Если родственник, он к вам явится рано или поздно.

– Он умер.

– Ну, так во сне явится, делов-то.

Некоторое время идем в хрусткой тишине. Затем Климкин останавливается, поворачивается ко мне. По глазам вижу, приготовился сказать что-то очень важное. Так и есть, затараторил вдруг, даже голос взлетел до фальцета, – Теперь так. Давай-ка начистоту, доктор, давай-ка честно, как на духу. Ты в нас веришь? Веришь покуда? Только честно. Не ври. И не пытайся. Если услышишь меня, поймешь, все поймешь. Давай-ка я сначала начну. Ты в нас все еще веришь? Знаю, знаю, мы разные, собрать нас в кучку трудно, одним лекалом не обойтись, да и мелка не хватит. Ни мелка, ни мыла. Заблудшие, величавые, сирые, косматые, помоечные, аристократы, всякие, всяк, всякие. Всё так, всё так. Однако же оно всегда так было, согласись. Ну, согласись. Ничего не говори, я и так всё читаю, считываю. Да, разные, пестрые, да. Перепачкались, да. Но в целом ручки – ножки на месте покуда, головушки, всё такое на месте покуда. Терпеть можно. Можно? Псарня вроде бы спит. Тысячелетие застыло. Студень. Подрагивает. Без особых перемен. Меняемся, здорово изменились, скурвились немного, чего скрывать-то? ты – психиатр, от тебя всё равно не утаишь. Но, в целом, без особых перемен. Важный, важный вопрос я для тебя уготовил, так что уж ты слушай, не отвлекайся. Понимаешь, я же Землю Обетованную открыл, приготовил. Приготовил не я, конечно, но открыл-то я. Ты и не заметил, до какой степени мы с Колумбом похожи. Думаю, родня. Одно лицо. Одна судьба. Рай здесь, понимаешь. Здесь рай. Баллас – рай. Вот она – настоящая провинция. Ни Сулима, ни Куета – Баллас. А провинция – уже давно не провинция. И деревня – не деревня, матрешка облезлая. Здесь спрячемся, здесь и нектар пить будем. Да ты сам всё видел, видишь. Голубятню видел и прочее, так что уговаривать тебя не стану. Терпеть не могу уговаривать. С детства. Отвлекаемся. Я, если отвлекаюсь, ты меня останавливай, не стесняйся. Значит, где рай – ты понял, дорогу знаешь. В принципе, можешь и без меня нас привести сюда на излечение с последующим обретением счастья и обратной перспективы. Чуешь, чем дело пахнет?.. Если хочешь – всех приводи. Не сомневайся. Я в тебя верю. Доверяю тебе. А ты?.. В руки твои вкладываю, можно сказать, наши судьбы и достижения. И грехи и несчастья, и всякий грех, и всякое несчастье. Падаем ниц, падшие. Но и надежда, не забывай. Суда не потерпим, это уж уволь. Это как полюбить. Это про меня. Про всех нас нынешних. И полюбить – увольте, и не любить – увольте. Так что уж, пожалуйста, не соверши ошибки. От суда откажись… Слушай, слушай, что говорю. От суда откажись. Это на самом деле не сложно. Главное не бойся, не судить не бойся. Не сложно. А что сложно? А вот что. Этот самый вопрос-кочерга, ядерный вопрос, достойны ли мы? Слышишь?.. Заслужили, как думаешь? Рая заслужили? Или не достойны?.. Мы страдали. Не всегда, конечно, но страдали, старались по мере сил и возможностей. Заслужили?.. Нет?.. Не поздно ли? Не рано ли?.. Я зело сомневаюсь. Еще, если честно, боюсь каких-нибудь глупостей натворить. Слабоумие. Я же всё понимаю… Скажи, веришь еще? Веришь в нас? Веришь покуда?.. Или не говори. Позже скажешь. Согласен, тут подумать надобно, хорошенько подумать… Можешь ничего не говорить. Не обижусь. Никто не обидится. А некому обижаться-то. Между нами, стыд-то окончательно потеряли. Если по совести… Думали деньги – это только деньги, и всё. Приняли. Привыкли… Нет, деньги – совсем не то. Не те… Наваждение, напасть. Листики, листочки. Осинка. Разве не знали?.. Понимаешь, что я имею в виду, кого имею в виду?.. Видел его? Помнишь? Он у тебя в четвертой палате. Загляни как-нибудь, полюбопытствуй… Всё, замолкаю, больше ни слова не скажу. Какое мне дело до твоих забот?.. Устал, если честно. Всего себя отдал. Скажи спасибо, доктор, что не умер у тебя на руках. Как Багратион… Мало того, перехожу на вы . Скажите спасибо, доктор, что не умер у вас на руках. Как Багратион… Христофор. Иногда, в минуты благорасположения, можете называть меня Христофором. Это будет нашей с вами тайной. Надеюсь, тайной, устремленной в будущее… Осинка – это на всю жизнь упоминание. На всю жизнь. И дальше… Гордыня, гордыня, гордыня, гордыня. Забудьте все, что я здесь наговорил. И я забуду. И Баллас забыть постарайтесь. Знаю, трудно, а вы всё же постарайтесь… Но помните. Про себя… Так лучше будет. Не время о нем помнить. Не время и не место… Спасибо, что не дали скоропалительного ответа, не приняли скоропалительного решения. Вопрос неизбывно сложный, судьбоносный вопрос… Или уезжайте в Израиль. Может быть, там вам повезет. Становитесь евреем, и уезжайте в свой Израиль… Не знаю, мне очень хочется, чтобы вы были счастливы когда-нибудь… И простите мне мою болтовню. Больше не пророню ни слова, обещаю… Никогда… По крайней мере, недели две – точно… Ветреный я человек. Все мореплаватели – ветреные люди. И Магеллан, и Багратион… В Грузии искать меня не трудитесь. Я здесь. Мое физическое тело, во всяком случае… Давно уже… Будете здесь со мной прятаться, нектар пить? Что скажете, Иван Ильич, голубчик? Вот захотелось вас голубчиком назвать.