Александр Строганов - Стравинский

Продолжим. Газеты, перья, известка. Проступают из ничего, из дымки. И что это за птицы, голуби? Сдается мне, голуби – не просто так. Дальше – система. До, деревня, дымоход, день, льдина, ледоруб, Леда, лед, лед, белый лед. Двойной (белый) ряд. По аналогии с четвертичной (черный) чередой. Система. Линней. Менделеев. Берендей. Система. Система нас погубит. Система, идеи. Даже не система, систематизация. Поколение ноль, поколение икс, поколение купе, поколение бум, поколение игрек, поколение си, поколение март, поколение зет, поколение пёс. Всё. Конец времен. И так далее. Спираль. Всегда спираль. Обожание спиралей и дилемм. Но иначе не умеем, не приучены. Псы ждут. Давненько. У них в глазах всё. Когда снятся – хорошо.

Многовато.

Ладно, продолжим. Гулькин нос. Скажем. Скажем, набивший оскомину гулькин нос. Вот гулькин нос – другое дело, гулькин нос – всегда пожалуйста.

Продолжим: птенцы, убиенные птенцы, свисток, младенцы, убиенные младенцы, капли солидола, левый башмак, детские носочки полосатые, чуть тронутое тленом большое тело Маяковского, скорлупа, в’илки, пальцы, перочинный ножик, сломанные ножницы, иная посуда, рыбья чешуя, пятачок, жмых, кто помнит, ногти, битое стекло, прочая нежить. Триптих. Закономерно триптих. Терция.

Не забывайте, зима, снег. Следовательно – синий воротник. И вот уже волнение, вдохновение, иллюзия воли. Так легко обманываемся. Обманываем, обманываемся. Готовы верить во что угодно. Кому угодно. Кадка льда, потолок, дно. Забытое давно. Салазки. Секунды две – не больше. Дальше вдруг ре. Реализм, прошу прощения. Сразу же мерзлое мясо. Третьего дня. Даже не мясо. И не торг, и не толчея. Губа лопнула, например. И тотчас тишина. Зима. Рассудок светел. Хорошо бы обойтись без Скорби.

Один одушевленный человек.

Или, напротив, хижина толстяка. Это – совсем другое. Это уже совсем другое. Надоело? Пожалуйста. Нечто подобное я себе и представлял. Что тут скажешь? Прибыл. Явился. Предстал. А предъявить-то нечего. Ну да, предъявить нечего. Так, по мелочам. А в целом ничего особенного. Лучше промолчать. Это все больница. Внезапные ценности. Сокрушительные. Нечто подобное и предполагалось. Верить не хотелось, конечно. Думалось, ни конца, ни края. Шел пешком, бинт хвостом на километр, не меньше тянется. Стерильный. Это все Пастер. С микробами боролся. В неравной схватке. Неравной и неровной. Борода клочьями. Пастер, батюшка.

Странности.

Много странных людей, много. Мы их толком различать не умеем. Не только доктор’а. В глазах пурга. Пурга. Шел в носилках, если можно так выразиться. А почему бы и нет? Мне кажется, смешно – шел в носилках. А нечего по пустякам убиваться. Впрочем, как знаете. Две пары ног. Мир, как бывает в таких случаях, опрокинулся, потолок из-под ног. Даже не тошнило. Даже легкость какая-то. На душе легко. Приятно вспомнить. Некоторые больниц не любят. Не знаю. Словом, шел, шли, возносился. Особенно этот узелок. Пастернак. Узелок тоже синий. То же мгновение. Купорос. Зима, слава Богу. Особенно, зимой. В особенности, зимой. Ноябрь, март? И там, наверное, январь блескучий. Блесна, блеска. Белье мерзлое. Снежинки сияют. Палата ледяная, сквозняки, на душе легко. Бесконечные времена года. Прощайте Берн, Борисоглебск.

Струится скороход, себя опережая.

Жена. Жена – не жена, так, женщина одна. Не важно. Цыганка. Как раз накануне первый раз надела сережки. Повертелась в юбке с блестками. Серебро. Сережки сияют. Цыганка – не цыганка, не пойму. Успела на прощанье. Улыбалась. Молодец. Мне нравится, когда люди улыбаются. Сам-то я не из тех, что улыбаются. Внешне, во всяком случае. А так – веселый человек. Был веселым человеком. Просто мне хочется, чтобы до них дошло – я такой же человек, как и они. Живой или мертвый. Помада яркая. Цыганка, Юдифь. Не догадывалась. Не хотела. С цыганками легко. На душе легко. Все равно опередил его, скорохода этого, конькобежца. Ему бы трубу золотую. Серебряную. Ступай, пора. Здравствуй. Как хотите, но предъявить, похоже, нечего. Да я как-то и не задумывался об этом. Не догадывался. Не хотел. Улыбался. Она – мне улыбалась, а я – ей. Сияли оба. Цыгане.

Сибирь, так ведь? Сибирь, Сибирь. Кто бы сомневался. Я сомневался.

Вот опять вспомнил близнецов. В такой ситуации двойники, близнецы всегда рядом. Что такое близнецы? Зачем? Как поживают? Как поживаете, близнецы? Кому сочувствуют? Кто кому сочувствует? Кому сочувствуете? Сочувствуете ли? Что кроме внешнего сходства изумляет и пугает нас в них? Не испытывают ли близнецы, в свою очередь, удивления и страха, погружаясь в утробный мир непарных особей, где тернии и безбрежность, и суд, и стад на каждом шагу?