Евгений Мороков - Мыс Плака

Музыка громче, свет выключен, на сцене Надя, все остальные вышли перекурить. Насладиться сладостью вечернего воздуха, пропитанного морской солью. Тучи закрыли звёзды, предвещая тёплый дождь. Все прощались с работой, вспоминая прошлую жизнь. Они скучали по ней, всё начнётся заново. Сигарета дотлела, пора идти на танцпол.

Надя держала в одной руке бокал, во второй — пульт от телевизора, ставший микрофоном. На экране клип группы «Серебро», звук на максимум, но даже ему не справиться с Надиной глоткой: «Я перепутала, думала, что любовь. Но оказалось неправильно…» Это был вой раненой волчицы, мартовской кошки под виагрой, заводилы на стадионе, алкаша, доказывающего правоту, звук двигателя на первой передаче при скорости сто километров в час — это было больно.

Закончилась пьянка пятью телами, топчущими грязный кафель в зале, и одним зрителем, попивающим сок из трубочки за столом. Несколько минут на уборку, душ, перекур и сон. Лиза легла на соседнюю кровать, она протянула мне руку через дырку от стены в кровати. Это напомнило детство, когда нельзя было уснуть, не обняв на ночь маму. Волны напевали колыбельную через фрамугу, они привыкли засыпать вместе с ветром, не подчиняясь времени. Я крепко держал её руку, поглаживая указательный палец, в ответ она сжала кисть. Большой палец поднялся до лучевой кости, игра в буквы «Целую». Не знаю, поняла она или нет. Раньше мы любили эту игру. Когда всё начинается с поглаживания по спине, а потом пальцы начинают выводить слова. Угадав слово, она всегда тихо повторяла его и улыбалась. Удивительно, что настоящее общение происходит без слов. Касания, взгляды, жесты, мимика, дыхание — это правда. «Спокойной ночи», обнял руку.

Я проснулся в пять утра. Снова и снова закрывал глаза, пытаясь уснуть, догнать мир грёз, попасть в царство Морфея. Ничего не получалось; подушка была слишком неудобная, под одеялом жарко, без него становилось прохладно, спина ныла из-за неудобной позы. Попрощался с тёмным экраном кинофильма да отправился перекурить.

Рассвет — это моноспектакль, где единственный актёр — солнце. Всё вокруг замерло, наслаждаясь безупречной красотой. Оно раскрывалось, как юный бутон жёлтой розы, опуская лепестки на бескрайнее море, где они растворялись в зеркальном мире. Был ли рассвет и вправду красив? И заслуга ли это солнца? Разве оно может быть художником? Может быть, это всё заслуга земли, которая создаёт неповторимые картины, даёт цвет дню и ночи. А солнце — главный лентяй вселенной, ведь всё вращается вокруг него. Пока я курил, море перестало топить его, дав свободу и разрешение взойти на престол.

В половине седьмого мы поднялись на остановку, где стоял старенький автобус советских времён. Два билета, пара наушников и одна музыка на двоих. Южнобережное шоссе восхищало Лизу сочными красками. Лето любило разрисовывать южный берег Крыма, используя любимые оттенки зелёного и синего. Автобус мчался вперёд, а люди внутри спорили о ценах на продукты, говорили о пенсиях, гречке, макаронах, овощах. Дед ругался с водителем из-за льготного проезда, жалуясь на страну и частных перевозчиков. Мир прекрасен, а люди — нет. Я закрыл пальцем правое ухо, чтобы слышать только песню, чувствовать музыку. Ничего остального нет.

Очереди в кассы автовокзала в Алуште протянулись до выхода. Оставив попытку купить обратный билет, мы перекусили в местной кафешке, перешли на улицу Горького и поплелись вперёд, навстречу набережной.

Экскурсии в горы стоили от полутора тысяч за человека. Полторы тысячи, чтобы просто-напросто попасть туда. Что не так с этими людьми? Им плевать на туристов, плевать на родной край, лишь бы урвать кусок, да такой, что в рот не поместится. Крым для них всего лишь дойная корова. Заберут всё и улыбнутся без смущения. Послав их к чёрту, мы подняли себе настроение, проглотив мороженое. Купили бутылку вина, минералку без газа, тандырную лепёшку, сыр и нарезку колбасы. Вернулись к автовокзалу, прыгнули в маршрутку и поехали навстречу горам, потратив на проезд тридцать четыре рубля.

Ни о каком комфорте речи и быть не могло. Во время сезона маршрутки забивались до отказа. Уступив место бабуле, я держался за поручень, чувствуя, как начинает стекать пот по спине. Духота заставляла работать правую руку, скидывая капли с бровей. Рядом со мной, плечом к плечу, стоял мужчина лет шестидесяти. Он начал обрабатывать меня с первой встречи взглядов.

— В отпуске? — спросил мужик.