Чаплин - Подлива. Судьба офицера

У нас на лодке в боевой части было всего четыре матроса срочника. И надо же такому случиться, что двое из них Петров и Редькин были алкоголиками. Оба были по метр восемьдесят, но Петров покрепче, а Редькин – доходяга. Так что его скашивало по-быстрому. После возлияний они становились чрезмерно наглыми и чувствовали себя, наверное, морскими пехотинцами.

Где они брали водку, для нас до сих пор загадка. Вероятнее всего приносил кто-то из молодых мичманов, так как срочников в город не пускали. Но раз в неделю, а то и чаще они упивались вусмерть.

Что мы только с ними не делали. И уговаривали по доброму, и стращали письмами родителям, и наказывали по Уставу. Ничего не помогало.

Иногда Редькин упивался до почти невменяемого состояния. Тогда мы за руки и за ноги волокли его в душевую и поливали холодной водой из шланга, чтобы привести в чувство.

После очередной такой процедуры он сидел передо мной – плакал, икал и просил бумагу и ручку. Старательно писал минут тридцать, а потом подал мне рапорт, где было всего лишь одно предложение:

РАПОРТ

ПРАШУ ПЕРЕВИСТИ МЕНЯ В МОРСКУЮ ПИХОТУ.

После чего получил «леща» и был отправлен спать. Но на рапорт на флоте принято реагировать.

На нашу беду гауптвахту у нас в городке закрыли. Время было такое. Смутное. Но километрах в пятидесяти от нашего городка располагалась часть морской пехоты. Там все, слава богу, было по совести. В то время как раз шла чеченская война, и служили там ребята многое повидавшие. И гауптвахта там была такая, что слава о ней катилась по всему Северному флоту.

Короче, выдали предложение командиру корабля отправить одного из наших алкоголиков туда для пробы. Командир договорился, но оказалось чтобы устроить одного бойца на десять суток в этот санаторий стоит канистру «шила», то есть десять литров спирта. Но гарантия перевоспитания сто процентов.

Делать нечего, пришлось раскошелиться. Хотя спирта было жалко на этих гондонов.

И вот долгожданный день настал. Мечта Редькина осуществилась. Мы вдвоем с товарищем везем Редькина на перевоспитание. Этот герой все петушился и не подозревал, что его ждет. Если честно, мы тоже не ожидали увидеть такое.

Приезжаем, заходим на гауптвахту. Выходит к нам молоденький старший лейтенант с орденом «Красной звезды» на груди и другими наградными планками, а мы уже майоры, но без медалей и тихо спрашивает:

«Пьет?»

«Да» – отвечаем.

«Не будет»

Он поворачивается к Редькину и также тихо говорит:

«На колени!»

Тот, как и следовало ожидать, начал было возмущаться, тут же последовал удар ногой ему под колени и Редькин рухнул на пол. Старший лейтенант не торопясь отстегнул свой штык-нож и сделал из него ножницы. И прямо на наших глазах начал клоками стричь нашего Редькина, пока двое других морпехов его придерживали.

Наверное, мы были удивлены. А старлей работал увлеченно. Мы если честно стояли и старались вести себя тихо, потому что одновременно подумали – А что если старлей переключится на нас?

Редькин уже плакал и что-то лопотал, но его никто не слушал, только волосы клоками летели в разные стороны. После этого беднягу повели в камеру к собратьям по несчастью. Знакомиться.

В камере было еще двое сидельцев. Прозвучала команда:

«Запускаем крокодила!»

Двое арестантов послушно подорвались и быстрее ветра побежали с ведрами за водой. Редькина втолкнули в камеру. Один из них вылил ведро воды прямо Редькину на голову, другой окатил палубу. И началась генеральная уборка. Они схватили Редькина за ноги и начали им, как шваброй, мыть пол, возя его из угла в угол. Редькин старался цепляться за пол руками, но все тщетно. Это было последнее, что мы увидели своими глазами. Надо было расплачиваться за санаторий и ехать на базу.

Домой половину пути мы ехали молча. Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, мне было его жалко, а с другой, я понимал, что по-другому нельзя. Да и задолбали они со своими пьянками. И еще тогда я понял, почему стопроцентная гарантия.

Но у морпехов для Редькина было заготовлено еще много всяких веселых аттракционов. Об этом я узнал намного позже.

Например, «ванна молодости». Это когда арестанты ходили чистить выгребную яму и туалеты. Дело было зимой и сидельцы, одетые налегке, ведрами черпали эту парашу и чуть ли не купались в ней. Они были в дерьме с ног до головы и источали такой аромат, что пахло за версту. Мыться им особо не давали, да и некогда было. И самое главное никто не болел, потому что трудились. Как тут не поверишь в то, что труд сделал из обезьяны человека.