Чаплин - Подлива. Судьба офицера

И вот когда ты – отдыхающая смена, наступает твоя очередь идти в сауну.

Так было и в тот раз. Парились, после парилки прыгали в бассейн с соленой забортной водой с глубины. Вода ледяная! Иногда ее температура была ноль или даже минусовая из-за концентрации соли. После таких процедур тело охватывала такая истома, что можно было сразу заснуть, только лишь на несколько секунд, присев в кресло. Некоторые так и спали, сидя.

Но у мужского организма есть одна физиологическая особенность. Часто во сне возникает очень стойкая и долгая эрекция, которую трудно спрятать.

Тогда с нами в отдыхающей смене парился и старший лейтенант Коля с электромеханической боевой части. И вот он, напарившись и напрыгавшись в бассейн, присел в кресло, ожидая своей очереди играть в нарды и почти мгновенно уснул. Видимо ему снилось что-то прекрасное и эротическое, потому что он немного ерзал и вздыхал. В конце концов, простыня сползла и явила нашим взорам его мужское достоинство в боеготовом состоянии. Сначала улыбались только немногие и пытались кое-как накинуть простыню на срамное место. Но Коля все ерзал, устраиваясь в кресле поудобнее, и постоянно скидывал простыню. В итоге нам это надоело и он так и сидел со взведенным курком. А вокруг все веселились. И тогда меня осенило! Я по корабельному телефону позвонил доктору и сказал, что одному из членов экипажа в сауне стало плохо. Надо срочно прибыть и оказать первую медицинскую помощь. Корабельный доктор был мой ровесник, тоже капитан и мы звали его Михалыч.

А пока в ожидании доктора я повесил на Колин крючок его мохнатую мочалку. Картина была еще та! Коля спал как убитый. Поступало много всяких предложений повесить еще что-нибудь, но я думал, это будет излишеством. Потеряется изысканность и оригинальность. И пока прикрыл простыней Колин срам и попросил с приходом доктора никого не смеяться.

Михалыч примчался очень быстро, наверное, минуты через две-три. Он буквально влетел, запыхавшись от быстрого бега, с медицинской сумкой наперевес. И с порога:

«Где больной? Кому плохо?»

Я показал ему на спящего Колю и отдернул простыню. Наверное, секунд пятнадцать доктор стоял, хмурил брови и шевелил губами. Потом даже подошел поближе и наклонился, чтобы лучше рассмотреть. В это время я сказал ему:

«Михалыч, надо помочь больному разрядить ружье. Ну-у-у, спустить курок».

Тут кто-то не выдержал и прыснул, затем грянул взрыв хохота. Доктор посмотрел на нас и тут до него дошло.

«Ну, бля долб..бы! Идиоты какие-то».

Затем сам заулыбался, покраснел, и пошел к выходу.

«Прикройте тело! И мочалку снимите».

Он как то странно подергивал плечами, покашливал и потирал рот. Он еле сдерживался от того, чтобы не захохотать.

Как рассказал потом сам доктор, оказывается, когда он увидел Колю, он никак не мог понять, что случилось. В голове роились всякие мысли:

«Он без сознания? Почему член стоит? Почему мочалка намотана? Он занимался членовредительством? Суицидник?».

У него даже мысли не было, что это прикол. И от этого ему было еще смешнее.

Да, и конечно после того как загоготали все находящиеся в зоне отдыха, Коля наконец то открыл глаза. Он сидел, развалившись на кресле, и смотрел мутным, не соображающим взглядом. Он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону и не мог понять, что происходит. Наконец Коля опустил глаза на свой торчащий курок. Неподвижно смотрел на него секунд пять, потом резко схватил мочалку и откинул ее в сторону с каким-то то ли хрипом, то ли стоном. Опять посмотрел вниз, потом на нас, быстро запахнул простыню и пулей помчался в душевую. Вслед только слышался хохот подводников. Теперь Коля видимо проснулся окончательно.

В конечном итоге, он ни на кого не обиделся и не держал зла. Ну, с кем не бывает! Заснул. Только всегда замирал и настораживался при слове «мочалка».

Свою службу офицером я начинал в далекие девяностые. Это те годы, когда отношение к офицерам, да и в целом к армии и флоту было на самом низком уровне. Нам даже командование рекомендовало ходить по городу в гражданской форме одежды, дабы избежать конфликтов. Полный развал и беспредел. Короче, флот был в заднице. Коснулось это и нашей дивизии подводных лодок.

Служить тогда почти никто не хотел. Особо это касалось молодых офицеров, мичманов и матросов срочной службы.