Бьянка Мараис - Пой, даже если не знаешь слов

– Она приходила в парк с месяц назад, искала тебя, но ты тогда не пришла – ты помогала подруге, не знаю, помнишь ли, – и она попросила у меня бумагу, написать тебе письмо.

Бьюти закрыла глаза, и я догадалась, что она пытается осознать услышанное.

– Но я не понимаю. Что письмо делает в тайнике? Почему ты не сказала мне, что видела ее?

– Номса увезла бы тебя обратно в Транскей. А я не хотела потерять тебя. Хотела, чтобы ты осталась со мной.

Бьюти смотрела на меня все тем же странным взглядом. Ладонь ее поднялась к груди, начала медленно, круговыми движениями, растирать около сердца.

– Прости меня, Бьюти. Я должна была сказать тебе, но я знала, что если скажу, ты уедешь с ней в Транскей. Она сможет без тебя, а я нет. Она взрослая, умеет жить сама. Я не смогу без тебя. Я люблю тебя.

Бьюти смотрела на меня, словно не узнавала, ее лицо напоминало маску. Она сделала мелкий вдох, потом еще один, поглубже, плечи у нее поднимались и опускались – она пыталась вдохнуть побольше воздуха. Но как бы глубоко она ни втягивала воздух, вдохнуть у нее, кажется, не получалось, и глаза Бьюти в панике расширились. Правая рука перестала растирать грудь и метнулась к горлу, пальцы сомкнулись на подвеске со святым Христофором. Бьюти потянула цепочку, желая освободить шею от всего, что могло помешать воздуху дойти до легких. Цепочка лопнула, но Бьюти все равно широко разевала рот, пытаясь глотнуть кислорода.

– Бьюти? – Я приросла к месту, не зная, как ей помочь.

Лицо Бьюти вдруг исказилось от боли, она зажмурилась, застонала, скорчилась, и крик замер у нее на губах, когда она повалилась на пол. Я подскочила к ней, попыталась поднять, ухватив под мышки и изо всех сил потянув вверх, но она была слишком тяжелой.

– Бьюти? Бьюти! – приговаривала я, опустившись на колени и поглаживая ее по щеке. Кожа под моими пальцами была как бумажная салфетка. – Бьюти, скажи что-нибудь, пожалуйста. Прости меня. Пожалуйста, пусть с тобой все будет хорошо. Пожалуйста. Прости меня.

Бьюти не шевелилась, не открывала глаза, зато рот у нее приоткрылся, нижняя челюсть отвисла. Я бросилась к телефону, набрала номер, по которому мне было велено звонить, если случится что-нибудь непредвиденное.

– Пожалуйста, приезжайте поскорее, – заговорила я, как только мне ответили. – Бьюти упала и никак не очнется!

Спокойный голос спросил у меня адрес, а потом – кто такая Бьюти.

Я было назвала ее своей makhulu , но вовремя спохватилась.

– Это моя бабушка, – сказала я. – Пожалуйста, поскорее!

Повесив трубку, я снова кинулась к Бьюти. Она лежала неподвижно, кожа у нее сделалась какой-то сизой, будто побелела.

– Не умирай, пожалуйста, – шептала я, стоя рядом с ней на коленях и держа ее за руку. Святой Христофор выкатился из ее разжавшейся руки в мою ладонь. Я сжала руку Бьюти, подвеска оказалась между нашими пальцами, но ответного пожатия не было. – Держись. “Скорая” уже едет.

Бьюти вдруг дернулась, рвота выплеснулась изо рта и потекла по щеке. Она закашлялась и издала такой звук, словно подавилась, и я быстро повернула ее голову набок, чтобы рвоте было куда стекать. Масса собралась лужицей возле подбородка Бьюти и впиталась в ковер. Я вскочила, бросила подвеску на подушку и стянула с кровати покрывало, чтобы вытереть лицо Бьюти. Я вытирала, вытирала и шептала, что люблю ее и что все будет хорошо. Часть рвоты попала Бьюти на грудь, я вытерла и там, а потом склонилась над ней и поцеловала в липкий лоб.

Не знаю, как долго я так просидела, шепча над Бьюти, – мне казалось, что несколько часов, – но наконец за дверью квартиры послышалось движение. Я бросилась открывать, прежде чем успели постучать. За дверью стояли двое мужчин, я схватила за руку того, кто был впереди, и потащила его в спальню. К тому времени я уже плакала, всхлипывала от страха, раскаяния, от чувства облегчения и чувства вины. Я не могла говорить и просто указала на Бьюти, веря, что мужчина знает, что делать.

Однако, вместо того чтобы взяться за дело, мужчина посмотрел на Бьюти и нахмурился. Он легонько пихнул Бьюти ногой, и носок блестящего черного ботинка ткнулся ей в ребра.

– Кто это?

– Спасите ее, – заплакала я. – Пожалуйста, спасите. – Слова выходили с писком и взвизгом.

– Но где твоя бабушка? Про которую ты говорила по телефону?

Я несколько раз судорожно, глубоко вдохнула, чтобы говорить внятно.

– Вот она. Это Бьюти.

Второй мужчина протиснулся в комнату, его движения замедляла большая тяжелая сумка. Я знала: что бы в ней ни находилось – оно спасет Бьюти.