Луиза Эрдрих - Круглый дом

– Вот дерьмо! Джо, это касается меня и Сони. Только нас. Джо, не лезь в это дело! Ты когда-нибудь слыхал о неверных женах? Соня мне неверна! Какой-то хрен подарил ей брильянтовые серьги!

– Стекляшки! – ввернула она.

– Что я, брильянтов не отличу от стекла?

Дядя Уайти отпустил мои руки и, отступив на шаг, постарался вновь обрести чувство собственного достоинства.

– Больше я ее не трону, обещаю, – он поднял руки вверх. – Даже несмотря на то, что какой-то хрен, с которым она спуталась, подарил ей брильянтовые серьги. Я ее пальцем не трону. Но она грязная тварь. – Он выкатил глаза, покрасневшие от слез. – Грязная! У нее кто-то есть, Джо…

Но я-то знал, что это неправда. Я знал, откуда у Сони эти сережки, и брякнул:

– Это я их ей подарил, Уайти.

– Ты? – Он покачнулся. Я заметил в его руке бутылку. – И с чего это ты подарил ей сережки?

– На день рождения.

– Уже почти год прошел.

– Балда! Тебе-то что? Я нашел эти сережки в уборной на заправке! И ты прав. Это не стекляшки. Я думаю, они из настоящего циркония!

– Перестань, Джо, – произнес он. – Все это фантазии.

Он перевел плачущий взгляд на Соню. Привалился к дверному проему, потом, нахмурившись, поглядел на меня.

– «Балда! Тебе-то что?» – пробормотал он. – Как ты разговариваешь с дядькой? Ты, парень, пересек черту! – Он вытянул руку с бутылкой и показал мне средний палец. – Ты. Пересек. Черту.

– Ну, она же моя тетя, – возразил я. – Что, мне нельзя сделать ей подарок на день рождения? Балда!

Он допил до дна и кинул бутылку себе за спину, потом снова зашатался и нагнулся вперед.

– Ты сам напросился, малыш!

Тут раздался звон разбитого стекла, он тяжело осел, вздернув руки и ухватив себя за голову. Соня вытолкала его из дверного проема на пол гостиной и сказала:

– Обойди его, только осторожно, не наступи на битое стекло. Заходи, Джо!

Я вошел в спальню, и она заперла дверь.

– Залезай, – она кивнула на кровать. – И спи. А я посижу.

Она села в кресло-качалку, положив отбитое бутылочное горлышко на столик рядом. Я забрался в постель и укрылся простыней. Подушка пахла сладким гелем для волос, которым пользовался Уайти, и я ее оттолкнул и подложил под ухо локоть. Соня выключила свет, и я уставился в кромешную тьму.

– Он может там умереть, – подал я голос.

– Не умрет. Бутылка была пустая. К тому же я знаю, с какой силой его ударить.

– Небось и он говорит про тебя то же самое.

Она не ответила.

– Зачем ты ему это сказал? – спросила Соня. – Зачем ты сказал, что подарил мне эти сережки?

– Потому что фактически это я подарил.

– А, ты про деньги…

– Я же не дурак.

Соня молчала. Потом заплакала.

– Мне хотелось что-то красивое, Джо.

– И видишь, как оно вышло?

– Да.

– Все, как ты сказала. Не трогай эти деньги! И куда ты дела сережки?

– Выбросила!

– Не верю! Они же брильянтовые!

Соня ничего не ответила. Просто качалась в кресле.

На следующее утро мы с Соней уехали рано. Дядю Уайти я не видел.

– Он побродит по лесу и успокоится, – сказала она. – Не беспокойся. Теперь он долго будет паинькой. Но сегодня, наверное, тебе лучше переночевать у Клеменс.

Мы поехали в город. Без музыкального сопровождения. Я глядел в окно на придорожные канавы. Когда мы проезжали мимо дома тети Клеменс и нашего поворота, я сказал:

– Сойду тут, потому что я больше не буду работать у вас.

– Ну, дорогой, не надо! – взмолилась она. Но все-таки свернула к обочине и остановилась. Сегодня она собрала волосы в конский хвост и обвязала его зеленой ленточкой. На ней был ярко-зеленый спортивный костюм с белыми кантами, а на ногах – кроссовки на мягкой резиновой подошве. В тот день она накрасила губы сочной пунцово-красной помадой. Наверное, я смотрел на нее очень жалобно, потому что она повторила:

– Ну, дорогой, не надо!

А я думал вот о чем: если бы на моей щеке отпечатались ее сочные красные губы, отпечатались поцелуем, то превратились бы в обжигающий сгусток крови, который клеймом врезался бы в мою плоть и так и остался бы на коже черным тавром в форме женских губ. Я жалел себя. Я ведь все еще любил ее, пуще прежнего, хоть она и предала меня. В ее голубых глазах блестела хитринка.

– Перестань! Мне же нужен помощник. Ну, пожалуйста!

Но я вылез из машины и зашагал по дороге.

Дверь на кухню была открыта. Я вошел и позвал:

– Тетя Кей!

Она поднялась из погреба с банкой джема из ирги.

– Я думала, ты на работе.

– Я бросил.

– Лентяй. Тебе лучше вернуться туда.