Луиза Эрдрих - Круглый дом

– Вот черт! – пробормотала Соня. – Это не есть хорошо.

– Мое колесо! – напомнила Лароз.

– Я все сделаю! – выпалил я.

Глядя на меня, Лароз улыбнулась одними губами. У нее было печальное спокойное лицо, которое никогда не озарялось радостью, ну разве что тенью улыбки. Ее тонкая шелковистая кожа коричневатого оттенка с паутинкой морщинок, которые становились отчетливо видны, если стоять близко к ней – при этом можно было ощутить аромат ее любимой розовой пудры. Когда она курила, во рту поблескивала серебряная фикса.

– Рискни, мальчик мой!

Мне хотелось еще порасспросить ее про Майлу, но не в присутствии Сони. Первым делом я нашел гаечный ключ в траве. Вернувшись, я увидел, что женщины вынесли шезлонги и расставили их в тенечке у дома. Они попивали лимонад из высоких стаканов.

– Иди! – махнула мне Соня. От ее пальцев поднимался дымок. – Я займусь клиентами! Если они будут.

Я растерянно вытаращился на зажимные гайки. Потом встал, отправился в гараж и вынес оттуда реверсивный ключ для болтов разных размеров.

– Ух ты! – удивленно воскликнула Лароуз, когда я вернулся.

– Молодец! – похвалила Соня.

Я выбрал на ключе отверстие нужного диаметра, наложил его на древний болт и изо всех сил надавил на рукоятку ключа. Но болт не поддавался. И тут за спиной услышал, как Каппи, Зак и Энгус лихо подкатили на великах к бензоколонкам и затормозили, подняв тучу песка.

Я обернулся. Пот с меня лил в три ручья.

– Чем занят? – спросил Каппи.

Ребята демонстративно не замечали Лароуз и – не так вызывающе – Соню. Они обступили меня, глядя на спущенное колесо.

– Все проржавело, дружище!

Мальчишки по очереди попытались открутить болт ключом. Зак даже надавил ногой на рукоятку ключа, но болт, казалось, врос намертво. Каппи попросил у Сони зажигалку и нагрел пламенем болт. Но и это не помогло.

– У вас есть вэдэшка?

Я показал Каппи, где у дяди Уайти на полке с инструментами стоит баллончик растворителя ржавчины. Каппи нанес аэрозоль на основание болта и тряпкой отчистил грязь с болта и с отверстия ключа. Потом наложил ключ на головку болта.

– Наступи-ка еще раз, – попросил он Энгуса.

На сей раз болт поддался. Машина осталась стоять на домкрате, а мы покатили спущенное колесо в гараж. У Уайти там была специальная емкость для определения места пробоины в камере, и он ловко заклеивал дырки в резине. Но сейчас-то он сидел в «Мертвом Кастере».

Я вышел и вопросительно поглядел на Соню.

– Может, сходишь за ним? – предложила она, отводя взгляд. Я заметил, что она сняла сережки.

Когда мы уговорили дядю Уайти вернуться, он успел выпить всего-то три стакана пива. Лароуз в конце концов получила отремонтированное колесо. Тут к нам вдруг повалили клиенты один за другим, а потом наступило затишье. Мы закрыли станцию и сели в пикап. Ни он, ни она не включили магнитолу. Мы ехали в тишине, но и Соня, и дядя Уайти выглядели уставшими, пришибленными жарой. А дома все было как всегда: я помог Соне приготовить ужин, потом мы ели, но за столом опять никто не проронил ни слова. Насупившийся Уайти молча пил виски, а Соня – только «севен-ап». Я уснул на диване под шум вентилятора, и потоки воздуха нежно раздували пряди рыжих волос вокруг ее профиля, четко очерченного в сапфировом сиянии телевизора.

Меня разбудил грохот. Свет выключен, луны не видно. Все вокруг было погружено во мрак, только вентилятор все еще гонял воздух вокруг меня. Из спальни доносились приглушенные звуки ссоры. Голос дяди Уайти, не умолкая, с ненавистью что-то рокотал. Потом – тяжелый удар. И Соня:

– Уайти, прекрати!

– Это он их тебе подарил?

– Нет никакого «его». Есть только ты, малыш! Отпусти меня.

Хлопок оплеухи. Вскрик.

– Не надо! Прошу тебя! Джо услышит!

– А мне насрать!

И Уайти начал обзывать ее всякими плохими словами.

Я встал и подошел к двери. В висках стучала кровь. Сердце колотилось. Накопившийся во мне яд забурлил и побежал по нервам. Я подумал, что готов убить дядю Уайти. И страха я не испытывал.

– Уайти!

Наступила тишина.

– Выходи и подерись со мной!

Я вспомнил приемы, каким он сам меня научил: чтобы блокировать удары, локти надо прижимать к телу, а подбородок нагибать. Наконец он открыл дверь, и я отпрыгнул, высоко подняв сжатые кулаки. Соня зажгла свет. На Уайти были желтые трусы-боксеры, испещренные красными перчиками. Его старомодно подстриженные волосы свисали веревочками на лоб. Он поднял обе руки, чтобы пригладить их назад, и я врезал ему кулаком в солнечное сплетение. Отдача от удара больно сотрясла мою руку. Рука онемела. Сломал, подумал я, и почему-то меня охватил восторг. Я опять замахнулся на него, но он крепко сжал обе мои руки и произнес: