Амита Траси - Небо цвета надежды

Вечер был ясным, а небо – синим и безоблачным. Стаи птиц взмывали вверх и выстраивались клином. Я ждала, силясь понять, к чему он ведет.

– Тара, ты же понимаешь, что это все значит? Мы уедем отсюда, из этой квартиры, из этой страны. Уедем в Америку. Там ты получишь хорошее образование. Тебя ждет такое будущее, каким я видел его в мечтах. К тому же, по-моему, пора нам покинуть этот дом, оказаться подальше от горьких воспоминаний.

Я смотрела в небо и думала сперва о Мукте, а потом об ааи – обе покинули меня быстро и внезапно. В последние месяцы пустота, воцарившаяся в доме после исчезновения Мукты, мучила меня, и я, страдая от невозможности признаться во всем, надеялась, что полиция будет разыскивать ее и рано или поздно доберется до ее родной деревни. И тогда мы снова возьмем ее к себе.

– Тара, ты меня слушаешь?

– Но, папа, нам надо сначала найти Мукту.

Папа помрачнел.

– Я… я хотел еще кое-что тебе рассказать. – Его внезапное уныние насторожило меня. Папа заморгал и отвел глаза. – Сегодня мне на работу звонили из полиции. Они сказали, что Мукта уже несколько дней как мертва.

Внезапно тишина нашей квартиры едва не оглушила меня. Та ночь, боль в глазах Мукты, ее отчаянные попытки освободиться, надежда – я вспомнила все. Это моих рук дело. В своем легкомыслии я ни секунды не боялась, что с ней что-то случится. Хуже того – я была такой наивной, что была уверена, будто Салим не причинит ей зла. О чем я вообще думала? Спросить папу, от чего Мукта умерла, у меня не хватило сил. Страдала ли она? Испытала ли боль? Достойную ли церемонию погребения ей устроили? Эти вопросы пугали и заставляли стыдиться, но потом они надолго станут частью меня.

Слезы, прежде обходившие меня стороной, хлынули из глаз. Мы еще долго так просидели – медленно опускались сумерки, а папа молча гладил меня по голове.

Помню, в день, когда мы садились в самолет, я оглянулась и увидела счастливые семьи, пришедшие проводить своих любимых и близких. Я выискивала в толпе знакомые лица, но нас никто не провожал. Самолет взлетел, и я смотрела на окутанный дымкой город внизу, не ведая, вернусь ли сюда. Учителя в школе много рассказывали про Америку. Они говорили, что там ни в чем нет недостатка. Некоторые из моих друзей, чьи родственники жили в Америке, называли ее страной, где сбываются мечты. В самолете у меня была уйма времени, чтобы предаться фантазиям или даже сомнениям, представить, как пойдет там наша жизнь, но все это мне и в голову не пришло. Я не думала ни о новой школе, ни о квартире, ни о том, как найду друзей. Я думала о Мукте, о том дне, когда мне вдруг пришло в голову избавиться от нее.

– Тара, порой приходится искать новую жизнь и новую цель, особенно если со старой ничего не вышло, – сказал папа, когда самолет пошел на посадку и пассажиры вокруг защелкали ремнями. Папа говорил это без улыбки, глядя перед собой, а между бровей у него пролегла глубокая морщина. Я ждала, что он посмотрит на меня, скажет еще что-нибудь, и сомневалась, что он верит в себя, верит в то, что нам удастся построить ту новую жизнь, о которой он говорил.

Когда самолет приземлился в Америке, я знала, что тяжесть совершенного мною поступка на этой чужой земле не исчезнет.

Знаете, каково это – падать в глубокую темную яму? Хуже всего даже не страх, а отчаянная надежда, что там, внизу, ждет кто-то, кто тебя любит и спасет. В тот день я проснулась с этим чувством. Сперва мне казалось, будто я утонула во тьме, – ничего, кроме тьмы, вокруг не было. Когда я пришла в себя, в запястьях и локтях пульсировала боль. Пол подо мной был влажным. Где-то рядом капала вода, а потом я услышала всхлипы – плакала девочка или, возможно, младенец, которого положили на мокрый пол. Я пошарила вокруг, пытаясь нащупать младенца, но руки были скованы, а плач становился все громче и громче. Говорить я не могла и тихо замычала мелодию старой песни, надеясь, что младенец успокоится и его крики сменятся радостным лепетом. Но вместо этого я услышала девичий голос. Девочка что-то говорила. Я прислушалась.

– Как…

С первого раза я не расслышала и промолчала.

– Эй, ты как? – донеслось до меня сквозь всхлипы.

Я попыталась ответить, но лишь застонала.

– Не волнуйся, это тебя таблетками напичкали, – послышался другой голос откуда-то сзади.

Сколько же здесь, в темноте, было девочек? Перед глазами вдруг вспыхнула картинка: лицо Тары, в оцепенении смотревшей, как меня уносят от нее. А потом еще и еще – картинки нашего детства: вот мы сидим на террасе и смотрим на птиц, читаем книги, хихикаем, вот я провожаю ее в школу, вот мы тайком едим мороженое. Мне казалось, что всего этого не было, словно я сама выдумала воспоминания о проведенном с Тарой времени. Я предчувствовала, какая участь меня ждет. Я вспомнила, как тот мужчина в деревне набросился на меня, восьмилетнюю, изо рта у него пахло чесноком и сигаретами, опять услышала звон разбившегося вдребезги зеркала. А потом – его рука на моей коже… Мысль о том, что это вновь случится, была невыносимой. Но внутренний голос говорил, что мне уготована именно такая судьба и последние пять лет я лишь пыталась убежать от нее. Вот только бегство невозможно. Я попыталась стряхнуть жуткие воспоминания и заставить себя встать, однако ноги были стянуты веревкой, поэтому даже шевельнуться получалось с трудом. Тьма была почти непроглядной, я хотела рассмотреть лица вокруг, но видела лишь размытые тени.