Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Ребята, хотите загадку? Сроду не отгадаете!

— Давай, Хмырь! — поддержал Никитин.

Я видел, что ребята прислушиваются, приободряются, почувствовали, что ничего плохого с ними не делают и вроде бы не собираются.

— Слушайте, — начал я. — К реке подошли два человека и увидели лодку. Но она оказалась одноместной. И все же они благополучно переправились и пошли дальше. Отгадайте, как они сумели переправиться?

Ребята молчали. Я думал, что они меня не слушали, не воспринимали. Но вдруг в тишине одна из девочек тихо произнесла.

— Они с разных сторон к реке подошли. Один переплыл в одну сторону, а другой обратно.

— Вот это да! — захохотал Никитин. — А я сижу, думаю, как же они ухитрились? Сроду бы не угадал… Ну ты молодец! Отличница, наверное?

Ребята зашевелились, оживились, стали смелее оглядывать нас.

— Ну, чего молчишь, отличница? Как тебя зовут? — спрашивал Никитин у девочки, разгадавшей загадку — Любовь Васильевна, как она учится?

— Лида хорошо учится, — ответила бесцветным голосом учительница. Она еще не пришла в себя. Носик ее по-прежнему был неестественно розовый.

— И зовут тебя хорошо, — говорил Никитин девочке. — Знаешь, даже стихи есть про тебя: хорошая девочка Лида в нашем Ростове живет. Я с именем этим ложился, я с именем этим вставал… «Хорошая девочка Лида!» — на парте своей написал…

— Милиция… За нами… — хрипло сказал водитель и прокашлялся. До этого он все время молчал.

Послышалась сирена. Я приподнялся, выглянул и заволновался сильней, крепче сжал в руке автомат. Нас догоняли две милицейские черные «Волги» с мигалками. Одна сходу обогнала нас, помаргивая фиолетовым фонарем на крыше, и пристроилась впереди. Другая осталась сзади. Не дай Бог, попытаются остановить, стрелять начнут! Что тогда? Тоскливо и тревожно было на душе. Но обе «Волги» не сбавляли хода. Никитин тоже выглядывал, следил за милицией. Убедился, что они не останавливают нас, а просто сопровождают и произнес:

— Молодцы! Сообразили… — и громко обратился к ребятам. — Видите, как президентов вас везем. И спереди мигалки, и сзади! Когда б вы еще так прокатились! А вы боялись? Моя милиция меня бережет, — засмеялся он.

Напряжения больше не было в автобусе. Ребята смотрели в окна. Учительница тоже оглянулась, посмотреть на милицейскую машину, идущую сзади. Лицо у нее успокоилось, глаза оживились. Отошла.

— Аэродром, — произнес водитель.

— Кати к воротам. Если закрыты, остановишься.

Ворота были закрыты. На площади пустынно. Похоже, о нас сообщили, и здесь подготовились. Я напрягся, сжал автомат — первое препятствие! Как поведут себя власти? Все зависит от первого шага. Вспомнилось, как семейный ансамбль «Семь семионов» попытался захватить самолет, чтобы удрать за границу, и как их расстреляли. Погибли тогда и заложники. А если и теперь власти задумают взять нас силой? Милицейские машины остановились поодаль. Никто из них не выходил. Ждали наших действий.

Никитин, пригибаясь, подошел к учительнице.

— Любовь Васильевна, теперь все зависит от вас. Вы спокойны? Вы можете меня слушать?

Учительница кивнула.

— Любовь Васильевна, вы видите, мы никому не делаем зла. И никого не тронем, если нас не будут трогать. Вы сейчас пойдете к ним и скажете, что у нас автоматы и взрывчатка. Вот видите, — указал Никитин на сумку, возле которой сидел, казалось, совершенно безучастный ко всему Сучков. — Стоит повернуть вот эту штучку и на месте автобуса будет большая яма, и от нас всех ничего не останется. Нам терять нечего, а детям жить да жить… Что нам нужно? Нам нужно всего лишь, чтобы открыли ворота, и мы въехали на поле. Идите и скажите, если через пять минут ворота не будут открыты, нам ничего не останется, как убить одного из ребят. Предупредите их, виноваты будут они. Все понятно?

Учительница снова кивнула.

— Идите, и непременно возвращайтесь! С вами детям будет спокойнее. Если не вернетесь, значит, нам отказали. Придется убивать… Да, возьмите эту девочку, — указал он на все еще дрожавшую девчонку. — Оставьте ее там, а то, как бы ей плохо не стало… Вась, открой двери!

Учительница вышла, помогла сойти вниз всхлипывающей девочке.

Мы видели, что из одной машины быстро и уверенно выскочили два милиционера и стали ждать, смотреть, как подходят к ним учительница за руку с девочкой. Сошлись, слушают учительницу, поглядывают в нашу сторону, расспрашивают, что-то доказывают учительнице, уговаривают. Она их в свою очередь убеждает в чем-то. Говорили минут пять, не меньше. Любовь Васильевна повернулась к нам, пошла медленно, тяжело, так тяжело, словно пудовые цепи к ногам привязаны, следом волочились.