В Хижняк - Конец черного лета

— Кому это я понадобился? — Голос принадлежал высокому худощавому человеку, которому, судя по многочисленным морщинам и выцветшим серым глазам, было далеко за шестьдесят. Завьялов всмотрелся в него. Что-то неуловимое роднило Нечаевых, делало братьев удивительно похожими друг на друга. Хотя, как уже успел Федор увидеть, черты лица у них были совершенно различными. Только сейчас, встретившись со старшим Нечаевым, Федор почувствовал щемящую тоску по Ивану Захаровичу, понял, как ему не хватает благожелательного взгляда, умного спокойствия, доброго совета. Понял и на секунду ощутил даже какую-то неприязнь к вышедшему навстречу ему человеку. Но чувство это сразу же исчезло. А Василий Захарович, водрузив на переносицу очки в старомодной круглой оправе, еще раз повторил: «Кому это я понадобился?» Он с немым вопросом смотрел на незнакомца.

— Здравствуйте. Я Федор Завьялов.

Нечаев секунду-другую смотрел на него, а затем протянул ему левую руку. — Ну, конечно же, именно таким я тебя и представлял по письмам Ивана. И высокий, и крепкий, только вот почему столько седины?

— Такая порода, наверное, — уклончиво ответил Федор, пожимая крепкую еще руку старика. «Правая, видно, не работает». А хозяин уже приглашал его в дом. — Входи, Федор, и забудь, что ты в гостях. Дашенька, приготовь нам чайку.

Они миновали несколько комнат. Все здесь было надежное, крепкое и в такой же мере старомодное, как и сам хозяин. Непременный фикус у окна, огромный темно-вишневый буфет, походивший на мамонта, гора подушек на высокой кровати, старый «Зингер» с ножным приводом, а на стенах — пестрые коврики с мечтательными лебедями и Красной Шапочкой, которая почему-то приветливо смотрит на серо-зеленого волка.

— А вот и твоя комната. Думаю, тебе понравится. — Нечаев вопросительно смотрит на Федора. — И с видом на реку. Ты только погляди.

Вид из окна открывался изумительный. Высокий противоположный берег реки порос светлым, кудрявым лесом, а за ним, далеко на горизонте, виднелись фиолетовые горы. На лугу разбросаны желтые и белые точки — утиные и гусиные семейства получали все радости жизни.

Затем Федор и Василий Захарович пили чай. Угощение тоже было старинным, добротным: смородиновая наливка, айвовое варенье, рассыпчатые домашние коржики, вероятно, Дашенька делала.

— У нас край богатств, место спокойное, — вел неторопливый рассказ Василий Захарович. — Живем в стороне от больших дорог. — Он подтянул грушу настенных часов, сверил их со своей «луковицей», которую достал из бокового кармашка у пояса, перевел большую стрелку вперед. — Отставать стали, — вздохнул. — Им уже далеко за шестьдесят. Как и мне. — Василий Захарович покачал головой. — А что человеку нужно на старости лет — покой и уважение. Как ты думаешь?

— Пока не знаю, — чуть заметно улыбнулся Федор, — это самому пережить нужно. Мне, например, необходимо двигаться, чем-то постоянно быть занятым, одним словом, действовать.

— В твои годы, конечно…

— А потянулся я к тишине на время. Нужно ведь привыкнуть к свободе.

— Работа для тебя найдется. Можно в совхоз пойти. Можно на заводе железобетонных конструкций устроиться.

— О совхозе мне немножко Дранов рассказывал.

— Дранов? Правая рука директора Малюгина.

— А что он за человек? Уж очень его Дранов расхваливал.

— Малюгин, как это сейчас принято говорить, сильная личность. Появился он у нас лет семь или восемь тому назад. За ним, к слову, и Дранов прикатил. Тогда Малюгин стройуправление возглавлял, а Дранов стал его заместителем по снабжению. И вот, представь себе, не прошло и месяца, как наша тихая «Девица» буквально ожила. Все вокруг загремело, задвигалось, зазвенело. Малюгин развернул строительство, которое до этого никому здесь и не снилось. И техники новой сколько появилось! За полгода отгрохали завод железобетонных конструкций, а через годика два поселок нельзя было узнать. Городок. Да что там городок. Новый город появился. Начальство из района, из области, корреспонденты… Малюгин стал знаменит, его власть и авторитет — почти безграничны. И сейчас он в зените славы.

Настенные ходики мирно отсчитывали время. Почти опустел графинчик с наливкой, остыл недопитый чай в тонких с узорами стаканах, была отдана дань ароматным коржикам, а неторопливая беседа все продолжалась.

— Но вот кое-что мне не нравится, Федор, — Василий Захарович глубоко затянулся половинкой сигареты, вставленной в потертый янтарный мундштук, — не все так ладно делается. В нескольких километрах от нас — большая стройка союзного значения. Так вот, на ней гробовая тишина. Нет, не пойму, как это все Малюгину удается. — Взгляд старого учителя задержался на Федоре.