Сандра Сиснерос - Дом на Манго-стрит

Граф живет по соседству, в подвале Эдны, за цветочными клумбами, которые Эдна каждый год выкрашивает в зеленый, за пыльными кустами герани. Раньше мы сидели на этих клумбах, но как-то раз Тито увидел таракана с каплей зеленой краски на спинке, с тех пор мы перебрались на крыльцо, ступени которого спускаются к жилищу Графа.

Граф работает по ночам. Днем шторы его дома всегда наглухо задернуты. Иногда он выходит и говорит, чтобы мы вели себя потише. Маленькая деревянная дверь, долгое время сдерживавшая за собой темноту, со скрипом открывается и выпускает на свободу запах сырости и плесени, похожий на запах отсыревших книг. Это единственное время, когда мы видим Графа. Разумеется, кроме моментов, когда он отправляется на работу или возвращается с нее. У Графа есть две маленькие черные собачки, всюду следующие за ним по пятам. Они не бегают, как обычные собаки, скорее подпрыгивают и кувыркаются, как точка с запятой.

По ночам мы с Нэнни слышим, как Граф идет с работы. Сначала жалобно скрипит дверь машины, затем что-то скребет по бетону, звенят собачьи ошейники, щелкают ключи в замочной скважине, и наконец тяжело открывается деревянная дверь и выпускает на свободу запах сырости.

Граф ремонтирует музыкальные автоматы. Он утверждает, что научился этому на Юге. Он разговаривает с южным акцентом, курит толстые сигары и круглый год в любую погоду носит фетровую шляпу. Его квартира заставлена коробками, в которых хранятся сорок пять пластинок, таких же заплесневелых и сырых, как и запах, который вырывается из дома, когда он распахивает дверь. Он отдает пластинки нам. Все, кроме кантри и вестерна.

Поговаривают, что Граф женат и его жена живет где-то в другом месте. Эдна уверяет, что однажды видела, как он приводил ее в квартиру. Мама говорит, что она худая, светловолосая и бледная, как саламандра, которая никогда не видела солнца. Но я тоже однажды видела ее и знаю, что она не такая. Уличные мальчишки твердят, что она рыжая и носит плотные розовые чулки и зеленые очки. Нам сложно сойтись во мнении касательно ее внешнего вида, но все мы соглашаемся в одном: когда она приходит, Граф крепко держит ее за локоть. Они быстро заходят в квартиру и никогда не задерживаются надолго.

Я не помню, когда Его Величество впервые взглянул на меня. Но я знала, что он смотрел. Всегда. Всегда, стоило мне пройти мимо его дома. Он и его друзья сидели на велосипедах и перебирали монеты. Они не пугали меня. Вернее, пугали, но я не подавала виду. В таких случаях я не перехожу на другую сторону дороги, как остальные девочки. Я иду мимо них.

Я знала, что он меня видел. Я должна была доказать себе, что не боюсь чьих-либо взглядов, в особенности – его. Однажды мне пришлось обернуться, но я смотрела на него так, будто бы был прозрачным. Однажды. Но я смотрела слишком долго, и он успел проехать мимо на велосипеде. Я посмотрела прямо на него, потому что хотела быть храброй, посмотрела прямо в его бледно-коричневые, цвета кошачьей шерсти, глаза, и вдруг велосипед остановился и врезался в припаркованную у дороги машину. Он врезался, а я быстро пошла дальше. Кровь стынет в жилах, когда кто-то смотрит на тебя вот так. Кто-то смотрел мне вслед. Кто-то. В его стиле, так, как привык он. Папа считает, что он беспризорник, а Мама запрещает с ним разговаривать.

Затем появилась его подружка. Луи, я слышала, как он ее звал. Она миниатюрная и симпатичная и пахнет, как младенец. Иногда я вижу, как она ходит в магазин вместо него. Однажды, когда она стояла у бакалейной лавки мистера Бэнни, я заметила, что она была без обуви, и ее детские пальчики были выкрашены бледно-розовым лаком и напоминали маленькие розовые ракушки, и она пахла розовым, как младенцы. У нее большие девчачьи ладони, и кости у нее длинные, как у девочек, и она пользуется косметикой. Но она не умеет шнуровать ботинки. Я умею.

Иногда я слышу, как они бродят допоздна, слышу их смех, звон пивных бутылок. Его Величество разрешает Луи кататься на велосипеде по кварталу, или же они гуляют вместе. Я наблюдаю за ними. Она держит его за руку, а он иногда останавливается, чтобы зашнуровать ее ботинки. Мама говорит, что такие девочки обычно идут по дурной дорожке. Луи, которая не умеет шнуровать ботинки. Какой дорожкой пойдет она?

Внутри меня все замирает. Все замирает, словно в ожидании Рождества. Я хочу быть обновленной и сиять. Хочу гулять допоздна, и чтобы меня обнимали, и чтобы ветер гулял под юбкой. Не хочу жить так, каждый вечер перешептываться с деревьями и, глядя в окно, воображать то, что нельзя увидеть.