Игорь Адамацкий - Созерцатель

Я ведала его дальнейшую жизнь после моей смерти. Я была против его женитьбы, но ничего не могла сделать, дел моих на земле не осталось. Он и его жена не совпадали ни в чем, кроме возраста, и спустя время расстались. Добро и зло не уживаются. Я была против его второй женитьбы, но подсказать неверность выбора не могла, к тому времени и костей моих не осталось на земле. Его вторая жена честна, работяща, но угрюма и ревнива. Может быть, она была угрюма и ревнива только с ним. Я желала им добра, но они расстались. Есть люди, приспособленные, как большие корабли, к сильному ветру, к сильной любви. В слабый ветер они не плывут, стонут от избытка скрытых сил, быстро стареют, они не нужны друг другу. Чтобы плыть, ему нужна сильная любовь, широкая вода. Все дело в воспитании и натуре. Ему казалось, что это он меня воспитывает, и по своей бесхитростности не понимал, что все, что делал, само с ним делалось. Нет, я не жалела его, когда жизнь подсовывала ему то одну, то другую трудность. Характер должен был выдержать. Но голос его и лицо, и душа все глуше и отдаленнее от меня. Ведаю, но не разберу, когда он говорит «прости», а когда «прощай».

Прежде чем начать собирать справки на отъезд, мне пришлось запастись результатами медицинских освидетельствований, показывающих, с какого именно времени я начал складываться как личность правомерная, и уж затем собирать другие справки за весь период складывания. Анализы показали, что как личность я начал складываться за триста шестнадцать лет до своего рождения. Поэтому мне необходимо было собрать основные сведения обо всех моих предках за этот период, то есть собрать справки о том, что ни один из них «во измене не явился», что каждый, что мог, приносил на алтарь отечества.

Опытные люди предупреждали меня, что это не так просто. Случалось, негде не оставалось никаких сведений о предках, живших, скажем, в первые годы Судебника 1497 года. Таким образом, наследственная цепочка прерывалась, и такому ходоку по справкам не оставалось ничего иного, как еще и еще раз глотать пыль исторических архивов. Зато многие узнавали историю страны или получали стертую форму социальной чахотки. Таких людей можно узнать по их многозначительному покашливанию в тощий кулачок.

На счастье, мне не понадобилось таких далеких сведений, так как я не хранил и не изготовлял, и все мои предки, как черт от ладана, бежали гостайны. Главное, говаривал мой дядя Матвей, или попросту, Мотя, это чтобы тебе не всучили гостайны: намаешься, пристраивая. Поэтому мне разрешили ограничиться сведениями, начиная с 1621 года. Удача, казалось, сопутствовала мне с первых попыток. Большой общенациональный Компьютер с хода выдал справку, что мой предок в 1608 году и до декабря следующего года героически оборонял Троице-Сергиевский монастырь от осаждавших войск Сапеги, и через десять лет мой пра-пра-пра участвовал в переговорах в селе Деулине, где установилось перемирие между воюющими сторонами. Через два года после этого мой пра-пра-пра женился и родился тот, кто заложил основную информацию в мой генетической фонд.

Первое знакомство с Великим Компьютером потрясло меня. Это было огромное здание, занимающее площадь большого квартала. Там работали тысячи людей. Там совершалось то таинственное и страшное, что называлось Историей. Компьютер хранил все сведения обо всех жителях страны за тысячу лет до этой тысячи. Мне кажется, это, скорее, романтическая легенда. Да и вся история это, скорее, непомерное преувеличение будничных событий. Потому что если бы все это было правдой, тогда нам всем надо свихнуться. Я подозреваю, что как в генах моих многочисленных предков складывался генетический фонд, так и в этом Компьютере постепенно и неуклонно, с беспощадной неостановимостью провидения, складывается будущая история. Но это меня мало волновало. Я-то уезжаю, и потому эти подробности имели для меня лишь этнографический интерес.

Две мольбы мои были обращены к небесам. Первая — чтобы Компьютер сохранил все необходимые сведения о моих предках, чтобы нигде не произошло сбоя, чтобы не отказала ни одна электронная лампа, не перегорел ни один предохранитель, чтобы нигде ничего не перегорело и не перепуталось. Вторая мольба — чтобы я оказался именно тем, кем являюсь и за кого себя выдаю, а не кем-нибудь другим.