Игорь Адамацкий - Созерцатель

П2 хоть и пьет, но, говорят, и в прозе, и в стихах, и так неплох на вид, а что при дамах бранится, так то из дворовых; порода, куда от нее денешься? ты её под хвост, а она тебя в гриву.

З1 н-н-н-да... приземленность, корни, а то просто лень мыслью разбежаться? однако некий червячок, чувствуется, точит и точит и до чего-ничего доточится, а там вдруг как... нет, лучше так: ка-а-а-к ахнет! — так ни хрена не останется ни от судьбы, ни от творчества.

К1 ну! у этого кличка «зомби»; душа-то ему придана, да и доброта, видать, вдохнута, но хребта, иными словами, стержня, не нашлось, вот он и гнется на стороны, как это... прости меня, грешного.

П1 это просто священный жук скарабей: катит себе и катит навозный шар и катит. Себе.

О1 сочтемся славою, ведь мы свои же люди, пускай нам общим памятником будет тысяча стихов; с него бы одного роман писать.

Ч2 как и многие, имеет милицейский значок на дипломе и оттого — или вопреки этому? топчется на пороге: то ли войти, то ли выйти, а отсюда перемежающаяся истерика, — то одна начнется, то другая кончится; но это уж Федора Михайловича благодарить надо, он — автор пороговых состояний.

К2 бывший Перкауссон, фальшивомонетчик и фокусник, — то разоблачает фальш монет, то облачает монеты в фальшь, работает на публику — славы! славы!! славы!!! — всех родственников за славу продаст и тут же сам и выкупит, поэт...

Если бы наглость П1 соединить с деликатностью С1, да добавить энергии К1, да ума К2, так и получился бы натуральный персонаж, может положительный герой, ибо, как говорил вечный авторитет, только в одной литературе нет ни жизни ни движения вперед...

Нотабене: их объединяет разделяющее сознание каждого; объединяет по признаку подобия; их объединение само есть результат разделения социума на плохих и хороших; сам социум также есть результат разделения социумов на плохие и хорошие; в основе подобного разделения не лежат никакие объективные данные, выводы или концепции; в основе такого разделения лежит синдром оценочности — патологически упорное и, чем дальше, тем более патологически насильственное навязывание одной точки зрения; дихотомия плохого-хорошего никоим образом не связана с какими-либо реальными умо- или чувствопостигаемыми объектами; они существуют параллельно, как берега реки, — реальность в пределах рацио и оценка в пределах фикцио — насильственно, оно существует ровно столько времени, сколько существует объединяющая оценка; мудрость, чуждая насилию, удаляется от этих мест и этих людей, и начинает властвовать ум, существующий также лишь при условии разделения.

Нотабене: любое описание в любой так называемой художественной литературе утратило смысл, и в этом отношении девятнадцатый век сделал всё его лучшее; но именно описания продолжают привлекать внимание читателя, поскольку всякие описания, какими бы они не были, простоватые, глуповатые, витиеватые, всякие, действуют в контуре оценки и по этой причине привлекают — каждый читает «свои» книги: чтобы убедиться, что не он один так думает, а и этот автор, который.

«Он проснулся поздним утром, когда сквозь тюлевые занавеси начал просачиваться тусклый зимний рассвет. Проснулся с каким-то радостным ощущением предстоящей новизны жизни. Посмотрел на стол и не увидел, но почувствовал, что его ждут — вот-вот, через две минуты зазвонит будильник. Улыбнулся, представляя весь сегодняшний день — по высшему классу точности. И, конечно, мастер Федор Михайлович, усатый ворчун, станет ходить поодаль, посматривая искоса и улыбаясь по-доброму и будто желая сказать улыбкой: не бойся, парень...

«Он проснулся, когда сквозь тюлевые занавеси скользнули первые лучи солнца, ожидаемого, но такого необычно нового в эти февральские дни. Проснулся с каким-то ощущением предстоящей жизни. Посмотрел на стол и не увидел, но почувствовал, что его ждут — разбросанные по столу листы бумаги — новая пьеса и новая роль, роль Федора Михайловича. Энергично кашлянул, отпуская связки от напряжения, и пропел негромко, но внятно: а-а-а-о-о-о-у-у-у...

«Он проснулся ранним утром, когда в темноте едва обозначился закрытый тюлевой занавесью квадрат окна. Проснулся с каким-то ощущением предстоящей жизни. Посмотрел на стол и не увидел, но почувствовал, что его ждут — недочитанная книга о новых методах агрохимии растений. Он снова закрыл глаза и широкими ноздрями втянул воздух: показалось, ощутил запах весенней земли...

«Он проснулся ранним утром, когда...

Нотабене: ум, как и желудок, привыкает к той пище, какую способен переварить. Выражение кого-то о ком-то — «я его не перевариваю» — двусмысленно: можно представить, что получится, если переварит. Любое описание — оценка, и по этой причине двусмысленно, фиктивно. Например: «он засмеялся страшно, визгливо, с какими-то всхлипываниями и паузами». А до этого: А до этого он сказал: «я вас люблю любовью брата... и-и-и, может, быть ещё сильней!» И засмеялся страшно и визгливо и так далее.