Игорь Адамацкий - Созерцатель

— Сейчас, — твердо произнес Булатов и сердито заблестел очками.

— Я же вам объяснил, дорогой согражданин, — сладко улыбался Пономарев, ощущая некую возвышающую радость оттого, что может чего-то не разрешить, не позволить, не дать. — Сейчас нельзя. Никак не возможно. Печать у секретаря, а ее нет. Она вывихнула палец и уехала по профсоюзной путевке в дом отдыха с нарушениями органов деторождения.

— Печать у вас в сейфе, — плотоядно промурлыкал Булатов.

— Ну! знаете! Я сам решаю, что у меня есть в сейфе, а чему там не бывать. Я говорю вам русским языком — que le diable t'emporte [101] черт тебя дери (фр.) — оставьте ваш документ и зайдите недели через три! Может быть, к тому времени мы и подпишем. Если ничего не изменится.

— Так нельзя. Я же из клуба!

— Ну и что? А я, простите, из радиопередачи «С добрым утром!» И вы мешаете мне работать! Ну, как, Егор Иванович, пойдет?

— Замечательно! — удовлетворился Бонтецки. — Вы родились ходоком. Чтобы стать доходягой. Ваш опыт этнопатологии многого стоит. Мы будем пользоваться вашим опытом всякий раз, когда нужно будет обхаживать разные конторы и просить, просить, просить...

— А как же мои стихи? Я хотел почитать, заикнулся было Пономарев и подобострастная улыбка выдавилась на его губы.

— Артист! — восхитился Бонтецки. — Будет! — истово закивал он. — Все вам будет, — и высокие стихи, и низкая проза, и все остальное в придачу. Дима, дайте ему документ. Завтра же и пойдете. Как подпишите у начальства, так и стихи начнете читать. Я верю: вы — поэт божьей милостью. Не к лицу нам размениваться на мелочи. Бессмертие у нас в кармане. Каждому по кусочку. Заметьте, — в моем кармане, а не в вашем, — игриво и язвительно рассмеялся Бонтецки. — Это я к тому, чтобы вы особенно-таки не рассчитывали. Но вы — верьте. Верящему воздастся. Ну-у, голубчик, вы уж и разобиделись. Как поэт с праздника, — ласково ворковал он приунывшему Пономареву. — Ну, хотите, вы как-нибудь приедете ко мне домой? Я квартирую в полусобственном доме недалеко от вокзала. Вы придете и всласть начитаете мне своих стихов. Что ж я, по-вашему, вовсе уж замшелый деляга? И мне свойственны визиты к божественной гармонии. Ну-у, договорились?

Удивленный и ошарашенный Пономарев раскланялся и сквозь вонь черного парадного хода вышел во дворик.

В сквере сидели под деревом на лавочке два старика, — глухонемой и слепоглухонемой. Первый держал в своих руках руки второго, загибал на них пальцы, тыкал своими пальцами, что-то объяснял. У слепоглухонемого задралась правая штанина, хвастаясь сползшим синим шерстяным носком.

Левая правая левая правая голова наклонена вперед руки согнуты в локтях и локти прижаты к туловищу щеки вздрагивают, когда ступни опускаются на твердую дорожку парка скользят по мокрым красным листьям как будто бежишь по лужицам крови и живот вздрагивает не надо полнеть отказаться от мучного меньше пить тибетская диета, а девочка была хороша да не наша маша и вечный бег надо ехать в москву разгонять тоску третий большой круг парка а товарищей на верху надо убеждать что мы не такие мы другие неплохо б к самым верхним товарищам у нас все так делается берется трубка телефона какой свежий воздух взять бы путевку в репино и говорят так мол и так мол это дело большой и сугубой социальной и политической важности издать бы роман свой тиражом этак тысяч в двести уууу но это видимо не в протык тык тык теперь налево вот и беседка постарела милая пока я бегал год за годом век за веком шаг за шагом толчок за толчком левая правая председатель черт бы его побрал с ним надо ухо востро и хвост ружьем пушкой пистолетом вилами кого бы другого попокладистей осень осень природы жизни человечества на юг на юг как птицы улетные ле ле ле ле ва я пра пра пра пра ва я вы шел зай чик по гу лять вот и мост там за поворотам четвертый круг там та ра рам не забыть редакционным барышням анекдот поведать кому повем печаль мою говорит мужик золотой рыбке хочу чтоб мой прибор был до земли хорошо отвечает рыбка и отрезала ему ноги что то память стала слабнуть не пора ли им дерябнуть после бега будет душ а потом сыграют туш во вот поворот и пошли на подъем громко песню споем левая правая где сторона подъем подъем и ты наверху а там уборщицы уборщицы сорок тысяч уборщиц и все в мини юбках без оглядки без оглядки сам с собой играешь в прятки страшное это дело оглядываться на прожитое а что собственно прожитое никто кроме тебя не знает что это такое и вот и мой новый друг витя липкий как ночной пот.