Игорь Адамацкий - Созерцатель

При виде К. М. присутствующие не выразили восторга, однако же закивали головами, приветствуя. Начтов поднялся навстречу, полуобнял за плечи и повел к столу.

— Вот, — К. М. передал шефу пакет, — с днем архангела вас. Небольшой подарочек, так сказать, от души и прочее.

— О! — восхитился Начтов. — В этом мире еще живы добрые традиции. Благодарю, дорогуша, весьма тронут, польщен и так далее. До глубины. Что это? О! Друзья, взгляните, так я и знал. Прекрасный натюрморт! Какой драматизм сюжета! Какой мрак в красках! Прелестно! — Начтов, не переставая восхищаться подарком, отошел к стене, приставил картину к желтым обоям, и картина тотчас прилипла.

— Прекрасно! — будто по сигналу зашумели гости. — Какой вкус! Какая кисть! Какая палитра! А фактура! А динамика! А перспектива! А точность видения!

— Довольно! — возмутился К. М. — Если полотно не нравится, так промолчите тактично, а издеваться не позволю!

— Не бранитесь, — примирился Начтов, — в моем доме ссор не бывает. Мамочка! — громко позвал он.

Вошла молчаливая женщина в платье до шеи, вкатила трехэтажную тележку на четырех колесах, и на тележке были расставлены питье и еда: на первом ярусе бутылки и посуда, на втором закуски, внизу — в судках — горячая пища. Заливное, отварное, вяленое, соленое, маринованое, фаршированное, тушеное, печеное и копченое, — всего было вдоволь на тележке. При виде такого изобилия К. М. на мгновение опешил, — сто лет не приходилось ему лицезреть столько даров природы, разве что в кулинарной книге тысяча девятьсот пятьдесят второго года, когда он, вечно полуголодный мальчишка, рассматривал картинки.

— Ну, шеф, вы превзошли самые смелые ожидания!

— Хе-хе, — отвечал Начтов, — скудная пища рождает скудные мысли и, напротив, обильная пища приводит к обильным и добрым мыслям. Вот почему свиньи склонны философствовать.

Он сам расставил тарелки, откупорил бутылки, наполнил бокалы.

— Итак, друзья и коллеги! — возгласил он, не уточняя кто есть кто. — Рад вас приветствовать на собственных именинах!

— За здоровье шефа! — выкрикнул К. М. среди всеобщего гудения. — Ура!

Все выпили и начали закусывать. Изредка гости перебрасывались короткими непонятными фразами, не имевшими, казалось, скрытого значения, только субъект с редкими волосами продолжал хранить молчание и хитро улыбался. Было очевидно по каким-то сторонним признакам, хотя бы по тому, что не говорили громко, что вечер затеян не ради застолья и может быть и именин никаких не было, а предстояло что-то более значительное и важное.

— Друзья! — постучал Начтов вилкой по бокалу. — Внимание, друзья. Сегодня мы с вами посвящаем нашего дорогого коллегу, — он указал вилкой на К. М. — нашего уважаемого утешителя и друга в тайну нашей конторы.

— А я-то думал, вы меня в масоны принимаете! — пропел захмелевший К. М. — А у вас какая-то тайна. Смешно! — он хмельно захихикал. — Что может быть тайного в нашем мари...мате...матизированном мире? Что есть тайного в вас? Вот наша милая и добрая П. П., чьи сухарики и разговоры так бесподобны! Вся она на виду, все у нее в прошлом...

— Не касайся святого! — прогудел Начтов. — Прасковья была любовницей шести великих людей.

— Семи! — горячо возмутилась П. П.

— Не жадничай, Паша, — сказал Начтов. — Величие седьмого еще не доказано, и даже не установлено.

— Это все равно, все равно! — замахал руками К. М. — Дайте досказать. Вот Марина? Ей бы хорошего мужика, непьющего-некурящего-негулящего, и все ее тайны на своих местах и явлены и при деле. Или Гоша... Где Гоша? А, вот он. В тебе, Гошик, тоже живут тайны? Ну да, понимаю, так сказать, музы, воспарения... Пардон, шеф, я вас перебил.

— Благодарю, коллега, — вежливо и торжественно произнес Начтов. — Вы высказались? Теперь выслушайте меня. Это может иметь для вас, — Начтов подцепил кусок колбасы и сунул в рот, — немаловажное значение. Оттого, как вы отнесетесь к сказанному, будет зависеть ваша судьба. Дальнейшая...

— Не томите! — простонал К. М. — Если вы решили ограбить банк, можете рассчитывать на меня. Если без «мокрухи». Если вы научились подделывать билеты спортлото... И вообще, господа! — К. М. обвел глазами присутствующих. — Можете рассчитывать на меня, господа, да, вы все и все остальные тоже! Любой авантюризм, рассеивающий скуку жизни, найдет живой отклик в моей душе, измученной серыми буднями.

— Дорогуша, — снисходительно улыбнулся Начтов, — никогда бы не подумал, что ваша фантазия столь скудна и нища в парениях. Речь о другом. А именно: мы, наконец, убедились, что вы — живой.