Игорь Адамацкий - Созерцатель

— А вдруг не появится?

— Будь уверен, появится. Если ты последовательно, в логическом порядке изобразишь перечисленные чувства, мировая печаль придет, как миленькая, никуда ей не деться.

— Потрясающе! — поразился К. М. и засмеялся, довольный, — талантище, Гоша. Кого можно поставить рядом с тобой или с кем поставить тебя? Только вот лицо у меня узковато, тебе бы монгола найти. У меня все чувства не поместятся.

— Не одновременно! Последовательно! Запомни: любовь, отчаяние, память, ярость, надежда, мировая печаль. Запомнил? Повтори!

— Да, шесть штук чувств. Значит, так: когда любовь — я прижимаю уши к черепу, распахиваю глаза и обнажаю в улыбке кривые зубы.

— Покажи, — приказал Гоша. — Правильно, кривые. Пойдет.

— Когда отчаяние — я отвожу уши от черепа, поднимаю брови и левый край нижней губы у меня дрожит, будто от сдерживаемых слез. Когда память — брови сдвигаются, взгляд устремляется внутрь, губы сжаты и несколько выпячены, как у обиженной обезьяны, вспоминающей младенчество человечества и свои обиды. Когда ярость — расширяю ноздри и начинаю энергично дышать. Когда надежда — лицо обретает дурацкий вид, который незаметно для зрителя переходит в мировую печаль. Так?

— Молодец! — похвалил Гоша. — Ты прирожденный киношник. Кино — седалище всех образных искусств. Оно — пристанище для экскрементов чувств.

— Эпиграф к твоей фильме? — спросил К. М.

— Комментарий к твоей роли! — Гоша схватил жестяной рупор и начал громко отдавать приказания приготовиться к репетиции без мотора. — Внимание! Дырохвостов! Заливахтский! Назаретов! Приготовить оружие! Планетяне, да, вы трое, опять карты мусолите, раздолбаи? Вы по сигналу бегите к кораблю, распахните дверь и быстренько запрыгните внутрь! Сидите там и ждите команду! Только не курить! А ты, старина, — Гоша сунул рупор чуть не в нос К. М., — ты по сигналу хватаешь любимую за руку и тащишь к кораблю, понял?! Любимая! Где любимая? Никаноров, оставь любимую в покое! Вы что, другого места не нашли? Никаноров, кому говорю! Сегодня она любима не тобой! Ну, начали!

Из темноты прокралась накрашенная девица и стала рядом с К. М.

— Привет, любимый! Как тебя?

— Менандр.

— А я Адриана.

На площадку направили еще лампы. Побежали к кораблю трое мужиков в водолазных костюмах. В корабле откинулась дверь, водолазы ловко запрыгнули внутрь. Кто-то толкнул К. М. в спину, он схватил девицу за потную руку и побежал к кораблю. У распахнутой двери он остановился и схватил девицу за уши.

— Ты что, любимый, чокнулся? — спросила она.

К. М. отпустил ее уши и нежно погладил по щеке.

— Еще, — сказала она, — можешь поцеловать.

— С незнакомыми девушками не целуюсь, — ответил К. М., мысленно отсчитывая секунды, по пять на каждое чувство и остаток — на мировую печаль.

— Ты чего дергаешься, Менадр? Целуй! Это по сценарию.

— А что Никаноров скажет?

— Ну его на фиг, надоел. Ты симпатичней.

— Не могу, любимая, губы не слушаются.

Девица высвободилась из рук и громко крикнула:

— Григорий Николаевич, а он целоваться брезгует!

Гоша, наблюдавший сцену в черную трубу, как в замочную скважину, оторвался от наблюдений и сказал в рупор:

— Старина, поцелуй разочек, тебя ж не убудет?

— Нет, — сказал К. М., — пусть лучше убьют.

— Тебя и так убьют, — ответил Гоша. — Хоть поцелуй...

— Нет. Умри, но не давай поцелуя без любви.

— Убийцы, готовы?! — крикнул Гоша.

— Не надо! — испугался К. М. и прикоснулся губами к губам любимой, намазанным жирным кремом.

Девица хихикнула, и от нее запахло пивом.

— Щекотно, — сказала она, — еще разочек.

— Стоп! — крикнул Гоша. — Старина, ты же не таракана целуешь! Выдай нежность на лице!

К. М. зажмурился, выдал нежность и поцеловал.

— Милый, — сказала девица, — что ты делаешь вечером? Я так одинока!

— Стоп! — снова закричал Гоша. — Из роли не выходить! Вы что лыбитесь? Анекдоты про меня травите? Всем по местам!

Водолазы вылезли из яйца, К. М. с девицей отошли на край площадки, и все повторилось еще и еще раз, пока, наконец, Гоша не удовлетворился и приказал оператору снимать.

Потом снимали сцену убийства, и К. М. раз тридцать падал, подгибая то левую, то правую ногу. В результате вся сцена была снята, и Гоша объявил перерыв и все потянулись в столовую.

— Моей картине нужен внутренний успех, — объяснял Гоша, макая сосиску в горчицу и целиком засовывая под усы. — Внутренний успех. Временное бессмертие. Есть неоткрытые законы искусства, как есть неоткрытые законы природы и общества. Мы, не ведая о них, все же подчиняемся им, разыгрывая иллюзию свободы воли. Свобода воли без иллюзий есть творчество. Нужно избавить зрителя и человечество от иллюзий. Моя картина должна быть броской, яркой, талантливой. Она зовется «Отражение». Усекаешь смысл? Отражение света, отражение лица, отражение атаки, отражение атаки света на лицо, отражение внутренней растерянности и так далее внутрь и вширь... Когда тебя убьют как последнего человека на земле, зритель должен почувствовать, что мир может продолжаться и без людей.