Валерий Попов - Нас ждут

Он ушёл. Я посмотрел через кухонное окно: шторм вокруг корабля-плотины разыгрывался — она была едва видна среди волн, перехлёстывающих её.

Я тоже вдруг стал бормотать стихи. Самые мои любимые. В них говорилось о совсем другой реке. Но сейчас они вдруг вспомнились мне.

И у меня перед глазами появилась Нева, какой она бывает при наводнении. Я на чём-то плыл через неё... но это был уже сон.

Проснувшись, я вышел позавтракать на площадь перед гостиницей. Народу на площади было немало: люди ходили из магазина в магазин, из управления в Дом культуры, но головы у всех были повернуты в одну сторону — в сторону плотины. Днём всплески воды над плотиной не так выделялись, как ночью, когда они были высвечены прожекторами и лампами, но всё равно все не отрываясь смотрели туда. Даже старушка, продавщица пирожков, не глядя в мою сторону, завернула пирожок с мясом в бумажку, не глядя, взяла у меня деньги и, не глядя, положила их в коробку.

Но в общем-то, ей и не стоило волноваться: вряд ли в этом посёлке кто-нибудь сейчас думал о том, чтобы не доплатить за пирожок две копейки; скорее, наоборот, можно было дать по ошибке вместо двухкопеечной монеты десятикопеечную.

Вдруг я увидел, что через сосновый лес около Енисея по узкой тропинке движется кавалькада всадников. Я так и застыл с откушенным пирожком в руке: сколько раз в жизни я мечтал о том, чтобы вот так скакать куда-то верхом, — а эти люди, судя по их внешности, прискакали издалека и собирались, судя по их снаряжению, тоже неблизко.

Вдруг я увидел, что кавалькада сворачивает ко мне. Первый всадник в кожаной шляпе, с патронташем на поясе и ружьём за плечами подъехал ко мне и хрипло проговорил:

— Скажи, пожалуйста, где тут можно попить?

— Чего-чего, а воды здесь хватает! — обрадованно проговорил я, но по усталым их лицам сразу же понял, что им сейчас не до шуток. — У меня можно попить, в гостинице!

Они слезли с лошадей, причём самый последний, самый маленький оказался вдруг мальчиком моего возраста!

— Но лошадей сразу поить нельзя! — испуганно проговорил я. — Надо чтобы они немножко остыли!

— Разбираешься, значит, в лошадях? — спросил начальник.

— Конечно! — сказал я. — С детства на конюшне, у отца на селекционной станции...

— Ну хорошо, — проговорил начальник. — Веди, показывай! Ты, Сергеич, побудь с лошадьми.

Бородатый, но молодой Сергеич кивнул и, отцепив от пояса свою флягу, обшитую материей, протянул её начальнику.

Мы вошли в гостиницу, прошли на кухню. Я достал из шкафа кружки, открыл кран. Они взяли кружки, налили водой, сделали по глотку, потом стали смотреть не отрываясь в окно на плотину.

— Эх, надо было не останавливаться ночью, я же говорил! — проговорил горячий, черноволосый человек.

— Нет, Тимур, ночью надо было поспать, сегодня слишком много работы предстоит! — ответил начальник.

— Ну да, мы спим, а вода тем временем всё затопит! — Тимур нервно ходил по кухне.

— Димка совсем устал! — тихо сказал начальник Тимуру. — Наверное, надо здесь его оставить. Ты, парнишка, не будешь возражать, если мы тебе на время приятеля подкинем? Это он сейчас только такой квёлый, а вообще-то, он парень-жох, с таким не соскучишься. Вот он отоспится немножко — и ты увидишь.

— А куда вы путь держите? (Почему-то я сказал «путь держите», а не «едете»; такое старинное выражение, мне кажется, больше подходило им.) Туда? — Я кивнул через окно на плотину.

— Туда и даже дальше, — сказал начальник.

— Как дальше? — Я был потрясён. — Но дальше же... туда нельзя... там же — море!

— Вот туда-то мы... путь и держим! — повторив моё выражение, начальник усмехнулся.

— А кто вы?

— Мы археологи, —ответил Тимур. — Вода, поднимаясь, затопит горы, а там, как нам кажется, много ценного для истории может быть!